Политическое тело Советской империи было размещено на 1/6 земной суши, империя объединяла большое число политических образований, и еще большое число наций. В Советское государство входили люди всех основных вероисповедании, хотя доминирующим был атеизм. И вот этот политический монстр распался. Толи от невозможности модернизироваться, толи от происков хитромудрых геополитических противников, толи от старости. Впрочем, это не столь важно, ведь последствия всегда интересней причин.

Так вот, когда распадался Союз, произошла деконструкция той огромной политической структуры, которая была построена на протяжении 70-ти лет, и начался переход от одного общественного строя к другому. Однако сейчас важным является вопрос о том, произошла ли реконтрукция этого пространства?

Марксизм – идеологическая основа советского строя - говорил, что «бытие определяет сознание». Хотя мы не марксисты, но все же, попробуем проанализировать «бытие» этого постсоветского пространства и, исходя именно с марксисткой парадигмы.
Постсоветские страны Кавказа, Азии, славянские государства и Молдова имеют свои отдельные политические структуры, размеры и границы, которых им достались в наследство от Советской империи. С точки зрения пространства, например, современная Украина, была окончательно сформирована в 1954 году, когда Крым перешел из состава РСФСР в состав УССР, хотя тогда для Москвы это особого значения не имело. Также и со всеми остальными.

Разобравшись с горизонатальным политическим пространством, перейдем к вертикальному политической структуре.
В политическом отношении советской бюрократии также в основной массе удалось сохранить свои позиции, за исключением стран Прибалтики. То есть, у власти, по большому счету, остались те же люди. Но почему?

Ответ я думаю в том, что на этом пространстве не было контр-элит. Вернее они были, но 70 лет селекции и репрессий сделали свое дело. Даже когда проходили так называемые «цветные революции» в некоторых странах «постсоветского пространства» на роль главного оппозиционера выбирались представители элит, как например, Ющенко, который перед тем как стать президентом уже успел побыть и главою Национального банка и премьер-министром страны. А это значит – достаточно сильных контр-элит нет и сейчас.

Возможно, этот политический континуитет причина сохранения всех социальные и политические практики. Именно он причина главной особенности постсоветского пространства – более тесной, чем в Западной Европе связи между политикой и бизнесом. Нова социальная элита – владельцы промышленностью, банками, короче говоря, капиталом, весьма тесно повязаны с политической элитой, а в некоторых случаях бизнесмена от политика и не отличишь. Политика, по сути, здесь стала бизнесом, а бизнес – политикой. Старую марксистскую формулу Товар - Деньги – Товар (Т-Д-Т), применяя к постсоветским реалиям можно перефразировать следующим образом Бизнес - Политика – Бизнес. (Б - П -Б).

Природа этих нуворишей, успех которых часто просто головокружителен и значим, исходим от единства политики и бизнеса. Их бизнес, в основном, держится на преференциях со стороны государства, то есть общества, и при условии «лояльности» к ним власть имущих – весьма преуспеваем. Поэтому бизнесмены просто обязаны ходить в политику, ведь, как только, они попадают в немилость к чиновникам или не имеют политико-административных рычагов воздействия – потеря активов гарантирована. Опыт многих опальных бизнесменов постсоветского пространства тому пример.

Указанная модель взаимодействия политики и экономики характерна для всего постсоветского пространства – от Кишинева до Астаны. Формирование новых социальных групп происходит в связке с политикой, а вернее с бюрократической вертикалью. Во многом, национальное государство стает как бы «крышей» для молодого национального капитала, хотя говорить в ХХІ веке о «национальном капитале» чересчур старомодно, ведь глобализация денационализировала деньги. Это, кстати, характерно для всех «догоняющей» модернизации. Та же Япония времен реставрации Мейджи формировала национальную буржуазию, давая ей возможность за минимальные суммы купить построенные государством предприятия.

Только вот одно но – мы живем в эпоху глобализации, когда сама природа политической власти начинает меняться. И мы живем в обществах, которые имеет свои традиции и историю. Если еще 40 лет назад достаточно было контролировать национальную бюрократию и концентрировать в своих руках власть, то теперь сама власть обрела иные формы. Структурные формы власти, как, например, бюрократический аппарат, где управление идет сверху до низу начинает уступать место безструткурным – международные фонды, глобальны СМИ, гражданские организации, и прочее. Последние не навязывают вам свою волю путем «я сказал – ты сделал», но они могут, как фонды, распределять гранты, а это не малые суммы, на популяризацию интересующих их вещей.

Таким образом, можно вкладывать в популяризацию той или иной политической идеологии, ценностей, отношение к семье, способа сексуального поведения и проведение досуга. Какая разница, кто президент или какая конфигурация сил в парламенте, главное - это создание такого общественного мнения при котором победа того или иного поведения людей автоматически считалась «нормой» или «отклонением».

Например, Вы считаете гомосексуализм грехом. Однако, подождите, либеральные фонды, и маркетинговые группы мировых производителей гламурной одежды проделают свою общественную работу и скоро ваше мнение само станет «грехом».
Относиться к этому можно по-разному. Конечно, возможный и позитивный эффект деятельности международных фондов – усвоение демократии, формирование гражданского общества и функционирование реальной свободы слова. Однако возможен и негативный, тот случай, о котором Иисус сказал: «И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более того, кто может и душу и тело погубить в геенне” (Матф.10:28 )».

Как бы там не было, идет процесс перераспределения власти, в широком ее понятии. Президенты могут приходить и уходить, а информационный мейнстрим или программа деятельности фонда может оставаться той же. Неструктурная власть не означает устранение структурной, но это означает новое перераспределение власти между ними.

В этом плане постсоветское пространство – «Tabula Rasa». Здесь нет сильного гражданского общества, что весьма плохо для общества и хорошо для бюрократии. Бюрократические верхи это только и спасает, и они еще имеют сравнительные силы править «по-старому». Но это колоссы на глиняных ногах. Бюрократические проекты, с их незамысловатой формой «выстроения вертикали власти», построенные современными национальными элитами постсоветского пространства, в длительной перспективе имеют мало шансов для концентрации этой «власти». Сейчас их спасает только слабость гражданского общества, старение населения или его эмиграция, что вместе понижает политический градус.

Конечно, постсоветские страны конкурируют друг с другом. В открытой форме на военных конфликтах в Карабахе, Приднестровье, Абхазии, Осетии, тлении Северного Кавказа, конфликте в Киргизии. В политической форме это видно на противостоянии Украины и России, России и Белоруссии. Конечно, важную роль здесь иногда играет национализм – не как идеология, а как чувство. Но как чувство он существовал всегда, а конфликты разгораются только в моменты политической нестабильности всего пространства. Все эти конфликты следствие невозможности старых элит перейти к новым методам управления, адаптироваться к новой структуре власти. Недаром старик Клаузевиц учит нас: «война-это продолжение политики, только другими методами». Любой конфликт на постсоветском пространстве инициированным членами это пространства это не признак силы, а признак ее отсутствия у нынешних элит.

Но все же, конкурируя друг с другом, они это делают на своем отдельном поле. Я не знаю, как его назвать «постсоветское пространство», «цивилизация», «Евразия». Где-то я вычитал, что для того, чтобы победить, нужно назвать вещь своим именем, то есть придумать ей имя. Старые названия нам не подходят.

Поэтому, тот, кто первый придумает этому пространству новое имя с новым смыслом, тот и будет преобразовывать постсоветское общество. Спастись по отдельности не выйдет. Уверен, что сделать это смогут лишь новые контр-элиты, но для этого, нужно чтобы они появились.

Реконструкция постсоветского пространства произойдет лишь с появлением новых элит, ведь сказано: «не вливаю молодое вино в мехи старые». То есть, что б создать новую ситуацию на постсоветском пространстве нужно создать новую элиту.

ХДСМ