Киевляне
Заметки Антигероя
К предыдущей главе: Пленэр (часть 2-я)
ольшинство городских алканавтов проходило по жизни тихо и размеренно. По месту проживания создавали санаторно-гастрономные зоны, находили единоверцев, нарабатывали связи с продавцами винных отделов на чьих задворках, «подкинувшись», шароводились с пяти утра. Периодически выносили домашний скарб и оформлялись опекуном-участковым на поправку здоровья в лечебно-трудовой профилакторий тюремного типа – образец подлинного гуманизма советского здравоохранения.
Алкогольно-больные горожане придерживались определенного стиля. Доказательством опрятности и соблюдения личной гигиены, служил идеальный пробор на сальных останках волосяного покрова, поддерживаемый алюминиевой расческой с заточенной длинной рукоятью, торчавшей из заднего кармана.
Дамы щеголяли в клетчатых подростковых пальто, салатовых кримпленовых «клешах» и сапогах-чулках с облезшей лакировкой. Пикантные носики (сливы в шоколаде), густой подтопленный макияж и обязательный «бланш» под глазом. Что поделать, маленькие трагедии случались и в этом обособленном мирке. Органично вписанные в городской пейзаж, члены «групп здоровья» угасали тихо и без эксцессов. На их места, восстанавливая природный баланс, становились новые бойцы.
Нынешние времена окончательно нивелировали гордый статус социально защищенного городского пьяницы-люмпена. Его, с успехом и прогрессией, заменили синюшно-озлобленные бомжи. Гипермаркеты и чистые продмаги не предусматривают душевных закутков для охлаждения «горящих труб».
Существовала и существует, немногочисленна прослойка хронов долгожителей. Всеядных, но мобильных. Балансирующих всю жизнь между длинными запоями и короткими кодированиями, выпадающих «в осадок» и воскресающих при помощи капельниц «Медикома». Объединяющих в себе, казалось несовместимые, страсти к огненной воде и золотому тельцу.
Классическим примером можно считать Жеку «Уголька». К славным шахтерам он имел отношение адекватное балету, просто его физиономия была покрыта мелкими вкраплениями, напоминавшими угольную пыль. Добавьте бельмистое око, очки диоптрии, жуткие оттопыренные уши и общую стиляжность «американистической» направленности. С «бодуна», а в молодые годы это было его естественное состояние, он напоминал утопленника двухнедельной свежести. Идеолог тунеядства и ходячая реклама ядреного шмурдяка «Солнцедар». При встречах он лукаво подмигивал здоровым глазом и задавал сакраментальный вопрос:
– Может уколемся красненьким?
Регулярно утопая в омутах алкогольных безумств, он всегда ухитрялся выныривать бодрым поплавком.
На углу Центрально гастронома прорастала астрами и хризантемами небольшая клумба и как-то ранним, сентябрьским вечером мы увидели торчавшие из цветника знакомые штиблеты. Это был нокаутированный сверхдозой «Столичной» Уголек…
Сюжет классической картины соцреализма «Караул устал».
С цветонасаждениями у Жеки были особые отношения. К слову, в те времена «Киевзеленстрой» к своим обязанностям относился профессионально. Кубокилометры дров из обпиленных каштанов и прочего, само собой, уходили «налево», зато клумбы являли образцы виртуозной флористики. Окончательно вытоптанный правдоискателями и оплаченными фрондёрами пригорок напротив окон совмина, когда-то был идеально подстрижен и радовал разноцветной цветочной икебаной – десятиметровой головой творца государства рабочих и крестьян Ульянова-Ленина. Хотя к подобным обрубленным профилям и анфасом все давно привыкли (Ленин и сейчас, живее всех живых), растительный портрет впечатлял.
Клумба в центре Европейской (Ленинского комсомола) площади с ранней весны пестрела высокими тюльпанами. Однажды, они идеально замаскировали выпавшего из ресторана «Днепр» Уголька. Обессиленное тело доползло до цветов, рухнуло в них и безмятежно прохрапело до шуршания первого троллейбуса № 20 по маршруту, пл. Толстого–Печерская Лавра.
В случае под ЦГ Угольку пришлось помочь. Донести дворами бездыханного, но крайне тяжелого Жеку до Бессарабского рынка, где отстаивались таксомоторы, было неимоверной нагрузкой. А когда водилы наотрез отказывались загружать тело, Уголька, обливаясь потом, затащили до Круглоуниверситетской, уложили в палисаднике и присыпали опавшей кленовой листвой. Спи спокойно, дорогой товарищ!
Уже через час забеспокоились о судьбе брошенного на произвол:
– А он почки не простудит?
– Пошли откапывать?!
– А ну его, не впервой, очухается!
Каково же было всеобщее изумление, когда еще через полчаса, мы увидали Жеку, твердо стоящего на ногах, бодро блестящего стекляшками очков и дирижирующего ополовиненной бутылкой водки, лабухами ресторана «Ленинград», исполнявшим его излюбленный марш «На сопках Маньчжурии». Да велик славянский дух! Кстати о духе…
У заночевавшего, по пьяни, где-то на Саксаганского, Жеки ночью прихватил живот. Ориентироваться в лабиринте чужой «коммуналки», заселенной десятком семей и днём не просто. Рыскать коридорами в кромешной мгле в поисках «очка», когда на голову падают саночки и велосипеды, когда тебя оплетает развешенное на просушку бельишко, вообще гиблое дело.
Между тем, съеденное и выпитое накануне, неудержимо рвется наружу. И вот, так и не нашедший сортира, Уголек на общаковой кухне, навеки пропахшей прокисшими борщами. Все, тупик! Как говорили, отступать некуда, позади Москва!
Читатель, ты чувствуешь накал?!
В полубессознательном состоянии с плиты хватается чья-то объемистая гусятница и … Ух! Жизнь вроде налаживается, можно идти досыпать. Поутру чугунок ставится в духовку на разогрев и через какое-то время коммуналку подбрасывает истошный вопль!
Вейзмир, там же дрэк!
История на время становится хитом городского фольклора и Алла Зубатка обогащает его своей горькой исповедью. Зубатка, пожизненная резервистка-манекенщица республиканского Дома моделей, однажды заманила с порочными намерениями к себе домой юного красавца Адониса - демонстратора мужских колготок. Отрок стоял перед мучительным выбором половой ориентации и любознательная Алка решила разобраться в этом сама.
По ее заверениям, мальчонка оказался недееспособным капризулей, хныкавшем о своей лимитной необустроенности. Сердобольная Зубатка разрешила ему переночевать и заперев в своей комнате велела сидеть тихо, поскольку с дачи должны были вернуться родители. Сама же привычно завеялась в ночной киевской круговерти.
Через пару дней по квартире поползла специфическая вонь. Ее источник искали всей семьей, приглашали экспертов сантехников и лишь через неделю догадались заглянуть за стеклянную дверцу горки стиля «Ар нуво». Хорьковый след юного негодяя обнаружили в супнице саксонского фарфора, расписанной сценками идиллической жизни тевтонских пастухов.
А что же Адонис? Слишком красивый, что бы стать натуралом, он ушел из Дома моделей и нашел приют на насесте подпольного гей салона, который содержал некий ресторанный администратор, поставлявший утонченные задницы, одержимым древним пороком, власть имущим.
Ну хватит замешивать сюжет на экскрементах, пора вернуться к Угольку. Он и поныне здравствует, запивает не чаще чем раз в три года, внешне молодящийся ветеран Корейской войны (с американской стороны) и весьма популярен у гастролирующих (20 у. е. за сутки и обратный билет на автобус) черниговских малолетних шлюшек. Хотя отжать копейку у него нереально, они именуют его «Добрым дедушкой Женей».
Читать дальше: Киевляне (часть 2-я)
К предыдущей главе: Пленэр (часть 2-я)
ольшинство городских алканавтов проходило по жизни тихо и размеренно. По месту проживания создавали санаторно-гастрономные зоны, находили единоверцев, нарабатывали связи с продавцами винных отделов на чьих задворках, «подкинувшись», шароводились с пяти утра. Периодически выносили домашний скарб и оформлялись опекуном-участковым на поправку здоровья в лечебно-трудовой профилакторий тюремного типа – образец подлинного гуманизма советского здравоохранения.Алкогольно-больные горожане придерживались определенного стиля. Доказательством опрятности и соблюдения личной гигиены, служил идеальный пробор на сальных останках волосяного покрова, поддерживаемый алюминиевой расческой с заточенной длинной рукоятью, торчавшей из заднего кармана.
Дамы щеголяли в клетчатых подростковых пальто, салатовых кримпленовых «клешах» и сапогах-чулках с облезшей лакировкой. Пикантные носики (сливы в шоколаде), густой подтопленный макияж и обязательный «бланш» под глазом. Что поделать, маленькие трагедии случались и в этом обособленном мирке. Органично вписанные в городской пейзаж, члены «групп здоровья» угасали тихо и без эксцессов. На их места, восстанавливая природный баланс, становились новые бойцы.
Нынешние времена окончательно нивелировали гордый статус социально защищенного городского пьяницы-люмпена. Его, с успехом и прогрессией, заменили синюшно-озлобленные бомжи. Гипермаркеты и чистые продмаги не предусматривают душевных закутков для охлаждения «горящих труб».
Существовала и существует, немногочисленна прослойка хронов долгожителей. Всеядных, но мобильных. Балансирующих всю жизнь между длинными запоями и короткими кодированиями, выпадающих «в осадок» и воскресающих при помощи капельниц «Медикома». Объединяющих в себе, казалось несовместимые, страсти к огненной воде и золотому тельцу.
Классическим примером можно считать Жеку «Уголька». К славным шахтерам он имел отношение адекватное балету, просто его физиономия была покрыта мелкими вкраплениями, напоминавшими угольную пыль. Добавьте бельмистое око, очки диоптрии, жуткие оттопыренные уши и общую стиляжность «американистической» направленности. С «бодуна», а в молодые годы это было его естественное состояние, он напоминал утопленника двухнедельной свежести. Идеолог тунеядства и ходячая реклама ядреного шмурдяка «Солнцедар». При встречах он лукаво подмигивал здоровым глазом и задавал сакраментальный вопрос:
– Может уколемся красненьким?
Регулярно утопая в омутах алкогольных безумств, он всегда ухитрялся выныривать бодрым поплавком.
На углу Центрально гастронома прорастала астрами и хризантемами небольшая клумба и как-то ранним, сентябрьским вечером мы увидели торчавшие из цветника знакомые штиблеты. Это был нокаутированный сверхдозой «Столичной» Уголек…
Сюжет классической картины соцреализма «Караул устал».
С цветонасаждениями у Жеки были особые отношения. К слову, в те времена «Киевзеленстрой» к своим обязанностям относился профессионально. Кубокилометры дров из обпиленных каштанов и прочего, само собой, уходили «налево», зато клумбы являли образцы виртуозной флористики. Окончательно вытоптанный правдоискателями и оплаченными фрондёрами пригорок напротив окон совмина, когда-то был идеально подстрижен и радовал разноцветной цветочной икебаной – десятиметровой головой творца государства рабочих и крестьян Ульянова-Ленина. Хотя к подобным обрубленным профилям и анфасом все давно привыкли (Ленин и сейчас, живее всех живых), растительный портрет впечатлял.
Клумба в центре Европейской (Ленинского комсомола) площади с ранней весны пестрела высокими тюльпанами. Однажды, они идеально замаскировали выпавшего из ресторана «Днепр» Уголька. Обессиленное тело доползло до цветов, рухнуло в них и безмятежно прохрапело до шуршания первого троллейбуса № 20 по маршруту, пл. Толстого–Печерская Лавра.
В случае под ЦГ Угольку пришлось помочь. Донести дворами бездыханного, но крайне тяжелого Жеку до Бессарабского рынка, где отстаивались таксомоторы, было неимоверной нагрузкой. А когда водилы наотрез отказывались загружать тело, Уголька, обливаясь потом, затащили до Круглоуниверситетской, уложили в палисаднике и присыпали опавшей кленовой листвой. Спи спокойно, дорогой товарищ!
Уже через час забеспокоились о судьбе брошенного на произвол:
– А он почки не простудит?
– Пошли откапывать?!
– А ну его, не впервой, очухается!
Каково же было всеобщее изумление, когда еще через полчаса, мы увидали Жеку, твердо стоящего на ногах, бодро блестящего стекляшками очков и дирижирующего ополовиненной бутылкой водки, лабухами ресторана «Ленинград», исполнявшим его излюбленный марш «На сопках Маньчжурии». Да велик славянский дух! Кстати о духе…
У заночевавшего, по пьяни, где-то на Саксаганского, Жеки ночью прихватил живот. Ориентироваться в лабиринте чужой «коммуналки», заселенной десятком семей и днём не просто. Рыскать коридорами в кромешной мгле в поисках «очка», когда на голову падают саночки и велосипеды, когда тебя оплетает развешенное на просушку бельишко, вообще гиблое дело.
Между тем, съеденное и выпитое накануне, неудержимо рвется наружу. И вот, так и не нашедший сортира, Уголек на общаковой кухне, навеки пропахшей прокисшими борщами. Все, тупик! Как говорили, отступать некуда, позади Москва!
Читатель, ты чувствуешь накал?!
В полубессознательном состоянии с плиты хватается чья-то объемистая гусятница и … Ух! Жизнь вроде налаживается, можно идти досыпать. Поутру чугунок ставится в духовку на разогрев и через какое-то время коммуналку подбрасывает истошный вопль!
Вейзмир, там же дрэк!
История на время становится хитом городского фольклора и Алла Зубатка обогащает его своей горькой исповедью. Зубатка, пожизненная резервистка-манекенщица республиканского Дома моделей, однажды заманила с порочными намерениями к себе домой юного красавца Адониса - демонстратора мужских колготок. Отрок стоял перед мучительным выбором половой ориентации и любознательная Алка решила разобраться в этом сама.
По ее заверениям, мальчонка оказался недееспособным капризулей, хныкавшем о своей лимитной необустроенности. Сердобольная Зубатка разрешила ему переночевать и заперев в своей комнате велела сидеть тихо, поскольку с дачи должны были вернуться родители. Сама же привычно завеялась в ночной киевской круговерти.
Через пару дней по квартире поползла специфическая вонь. Ее источник искали всей семьей, приглашали экспертов сантехников и лишь через неделю догадались заглянуть за стеклянную дверцу горки стиля «Ар нуво». Хорьковый след юного негодяя обнаружили в супнице саксонского фарфора, расписанной сценками идиллической жизни тевтонских пастухов.
А что же Адонис? Слишком красивый, что бы стать натуралом, он ушел из Дома моделей и нашел приют на насесте подпольного гей салона, который содержал некий ресторанный администратор, поставлявший утонченные задницы, одержимым древним пороком, власть имущим.
Ну хватит замешивать сюжет на экскрементах, пора вернуться к Угольку. Он и поныне здравствует, запивает не чаще чем раз в три года, внешне молодящийся ветеран Корейской войны (с американской стороны) и весьма популярен у гастролирующих (20 у. е. за сутки и обратный билет на автобус) черниговских малолетних шлюшек. Хотя отжать копейку у него нереально, они именуют его «Добрым дедушкой Женей».
Читать дальше: Киевляне (часть 2-я)
Вернуться назад