Fashion. Заметки Антигероя
Заметки Антигероя
К предыдущей главе: Киевляне (часть 6-я)
елепо, дуя щеки, корчить из себя историка или теоретика вековой тяги человечества быть стильным, соответственно эпохе. Примерять судейскую мантию, для осуждения или оправдания модных тенденций. Можно лишь поделиться, пропущенными через личную призму, наблюдениями за этим процессом. Надеяться, что уважаемый читатель, осиливая эти строки, вспомнит историю приобретения первого вожделенного наряда и непроизвольно получит позитивный заряд. За что и борется наше повествование.
В закрытом советском пространстве, попытки следовать отголоскам модных мировых веяний были трогательны и зачастую трагичны. Забираться в дебри периода рок-н-ролловой революции смысла не имеет. Все эти набриолиненные коки, шузня на манной каше и пожароопасные галстуки, давно осуждены фельетонами того времени. Позднее воспеты, обыграны кинематографом и литературно увековечены. Сейчас не определить, насколько киевские стиляги шли в ногу с коллегами Москвы и Питера, но по свидетельству родителей, жажда подобного самовыражения и попытки отползти из стройных рядов советской молодежи, была чревата изломанной судьбой или, в лучшем случае, разрезанными народной дружиной чересчур узкими, в идеологическом понимании, брюками.
В шестидесятые, суровые догмы морали строителей коммунизма несколько ослабели, началась эра нейлона и битломании. Шуршания плащей «Болонья», женских причесок под ББ [22], пластиковых рябых носков и дерматиновых лакированных сапог.
Плащ «Болонья» – бесхитростно сшитый кусок нейлона, придуманный итальянцами как спецовка, был мечтой каждого советского обывателя, стоил баснословных 70 рублей и в свободной продаже появлялся редко. Особым женским шиком считался леопардовый окрас. Страсти поутихли, когда мышиный «пыльник» из этого материала стал форменным ментовским атрибутом.
Предметом повседневного гламура стали нейлоновые рубашки производства ГДР. Они стопками лежали в магазинах, стоили около восьми рублей, износу не подлежали, но быстро желтели под мышками.
Состоятельные горожанки зашиковали костюмами «джерси» (опять же на нейлоновой основе), а их спутники выходили в свет, одетыми в чешские переливчатые дакроновые пиджачные пары с узкими лацканами и брюками «дудочкой».
Пересматривая фильмы «новой волны», французские и даже советские, можно оценить простоту и элегантность линий шестидесятых. Стиля, максимально подчеркивающего женское и мужское начало и отрицавшего любое проявление педерастического унисекса.
Плывущие в модной струе киевляне, старались выделиться из общей массы каким-нибудь ярким акцентом. Это могли быть вызывающие красные махровые носочки в комплекте с замшевыми полуботинками «плэй бой», которые чистились с помощью ластика или нулевой наждачки. Американский батничек в продольную полоску с пришпиленными пуговичками (обязательно четырехударными) на «сопливом» воротнике. Ну и конечно, униформа заокеанского налоговика – черный плащ с глухой горловиной, придержанный по блату в соседней комиссионке.
Молодежный имидж начал кардинально меняться с эхом музыкального феномена «Beatles». Повальная мировая истерия, по понятным причинам, до нас не докатилась, но фирма «Мелодия» на граммофонном виниле сборника эстрадной попсы, уже протащила сингл «О гёрл!» [23], а предприимчивые тинейджеры вовсю торговали в школьных туалетах фотографиями со смазанными портретами ливерпульской четверки, по 15 копеек за единицу.
В парикмахерских перестали стричься под классическую «полечку» и «полубокс», вымогая прическу под «битлов». Ретроградам бритвы и помазка (ох уж эти старые киевские цирюльники) повторять искусство Видал Сассуна [24] было затруднительно и все танцплощадки заполнили зачесанные на лоб, сальные плебейские чубчики.
Мамаши вооружились ножницами и вняв мольбам любимых чад, отрезали воротники легпромовских пиджаков. С добавлением пуговицы и петли, после отглажки, получалась почти карденовская «битловка».
На рубеже семидесятых потянуло гнилым ветерком с берегов Северной Калифорнии, где начали вить гнезда первые коммуны «цветочных детей» [25]. Отголоски музыкальных фестивалей в Монтерее и Вудстоке, где по слухам, в облаках марихуаны, зажигали будущие музыкальные легенды перед релаксирующей с кусочками сахара, пропитанного галлюциногенной кислотой, аудиторией окончательно разложили морально неустойчивую прослойку молодежи.
Элегантные и лаконичные тенденции шестидесятых начали заменяться хиппозно-гарлемским стилем. Клешированные брюки (Чарли) с накладными карманами, полосатые жилетки самовязы и воротники формы ослиных ушей на рубашках расцветки взбесившихся огурцов.
Жители поселков и окрестных центров, не вдаваясь в тонкости «цветочной» идеологии, как всегда в моде шли впереди планеты всей. Провинциальные казановы конструировали брюки с полуметровым клешем и кумачовыми атласными вставками. Кроме того, порты снаряжались рыболовными колокольчиками и мигающими лампочками с батарейным питанием!
На заре семидесятых в отщепенческой хиппозной среде Киева выделялась ячейка, созданная неким Сэмом, усатостью, лохматостью и носастостью копирующего гения музыкального авангарда Фрэнка Заппу.
Компашка проповедовала тунеядство, куда покруче стиляг 50-х эпатировала благопристойных граждан и согласно законам жанра, имитировала наркозависимость. За неимением ЛСД-25 и мескалина выпаривали асматол, а вместо ямайской синсемиллы пытались дымить травяным миксом, собранном в Конотопе.
Их гордостью был переносной кинопроектор-сверстник братьев Люмьер. С ним они гастролировали по «хатам» единоверцев, где крутили единственный фильм. Так называемое «порно» на доисторических бобинах и по аматорски склеенными обрывками. Черно-белая, немая демонстрация сценок из ковбойского быта, изредка чередовалась ноздреватой целлюлитной обнаженкой. С высоты современных познаний все это не тянуло даже на эротику, но подобные киносеансы грозили серьезными последствиями.
Подобно чеховским героиням мечтавших о Москве, эта накипь бредила Гималаями. Имитируя транс, они хором бубнили:
– В Катманду, в Катманду, в Катманду…[26] и строили бредовые планы перехода границы.
Через годик, регулярно и справедливо оплевываемая старушками и ветеранами ВОВ, компашка рассеялась. Кто сел по «турбалетной» статье, кого-то взяли на перевоспитание трудовые коллективы, другие затихарились до лучших времен. Времена наступили лет через 20, но кто назовет их лучшими?
Читать дальше: Fashion (часть 2-я)
Примечания:
22. Официальный секс символ тех лет Бриджит Бардо.
23. На пластинке обозначенный как квартет Битлз, музыка и слова народные.
24. Именно он смоделировал прически ранних Битлз.
25. Вяло пацифистское, полумистическое движение молодых людей, проповедующих всеобщую любовь, личную неопрятность, марихуану и галлюциногенные препараты. Вошедших в историю как «хиппи».
К предыдущей главе: Киевляне (часть 6-я)
Fashion
Но панталоны, фрак, жилет–
Всех этих слов по-русски нет.
А. Пушкин
Но панталоны, фрак, жилет–
Всех этих слов по-русски нет.
А. Пушкин
елепо, дуя щеки, корчить из себя историка или теоретика вековой тяги человечества быть стильным, соответственно эпохе. Примерять судейскую мантию, для осуждения или оправдания модных тенденций. Можно лишь поделиться, пропущенными через личную призму, наблюдениями за этим процессом. Надеяться, что уважаемый читатель, осиливая эти строки, вспомнит историю приобретения первого вожделенного наряда и непроизвольно получит позитивный заряд. За что и борется наше повествование.В закрытом советском пространстве, попытки следовать отголоскам модных мировых веяний были трогательны и зачастую трагичны. Забираться в дебри периода рок-н-ролловой революции смысла не имеет. Все эти набриолиненные коки, шузня на манной каше и пожароопасные галстуки, давно осуждены фельетонами того времени. Позднее воспеты, обыграны кинематографом и литературно увековечены. Сейчас не определить, насколько киевские стиляги шли в ногу с коллегами Москвы и Питера, но по свидетельству родителей, жажда подобного самовыражения и попытки отползти из стройных рядов советской молодежи, была чревата изломанной судьбой или, в лучшем случае, разрезанными народной дружиной чересчур узкими, в идеологическом понимании, брюками.
В шестидесятые, суровые догмы морали строителей коммунизма несколько ослабели, началась эра нейлона и битломании. Шуршания плащей «Болонья», женских причесок под ББ [22], пластиковых рябых носков и дерматиновых лакированных сапог.
Плащ «Болонья» – бесхитростно сшитый кусок нейлона, придуманный итальянцами как спецовка, был мечтой каждого советского обывателя, стоил баснословных 70 рублей и в свободной продаже появлялся редко. Особым женским шиком считался леопардовый окрас. Страсти поутихли, когда мышиный «пыльник» из этого материала стал форменным ментовским атрибутом.
Предметом повседневного гламура стали нейлоновые рубашки производства ГДР. Они стопками лежали в магазинах, стоили около восьми рублей, износу не подлежали, но быстро желтели под мышками.
Состоятельные горожанки зашиковали костюмами «джерси» (опять же на нейлоновой основе), а их спутники выходили в свет, одетыми в чешские переливчатые дакроновые пиджачные пары с узкими лацканами и брюками «дудочкой».
Пересматривая фильмы «новой волны», французские и даже советские, можно оценить простоту и элегантность линий шестидесятых. Стиля, максимально подчеркивающего женское и мужское начало и отрицавшего любое проявление педерастического унисекса.
Плывущие в модной струе киевляне, старались выделиться из общей массы каким-нибудь ярким акцентом. Это могли быть вызывающие красные махровые носочки в комплекте с замшевыми полуботинками «плэй бой», которые чистились с помощью ластика или нулевой наждачки. Американский батничек в продольную полоску с пришпиленными пуговичками (обязательно четырехударными) на «сопливом» воротнике. Ну и конечно, униформа заокеанского налоговика – черный плащ с глухой горловиной, придержанный по блату в соседней комиссионке.
Молодежный имидж начал кардинально меняться с эхом музыкального феномена «Beatles». Повальная мировая истерия, по понятным причинам, до нас не докатилась, но фирма «Мелодия» на граммофонном виниле сборника эстрадной попсы, уже протащила сингл «О гёрл!» [23], а предприимчивые тинейджеры вовсю торговали в школьных туалетах фотографиями со смазанными портретами ливерпульской четверки, по 15 копеек за единицу.
В парикмахерских перестали стричься под классическую «полечку» и «полубокс», вымогая прическу под «битлов». Ретроградам бритвы и помазка (ох уж эти старые киевские цирюльники) повторять искусство Видал Сассуна [24] было затруднительно и все танцплощадки заполнили зачесанные на лоб, сальные плебейские чубчики.
Мамаши вооружились ножницами и вняв мольбам любимых чад, отрезали воротники легпромовских пиджаков. С добавлением пуговицы и петли, после отглажки, получалась почти карденовская «битловка».
На рубеже семидесятых потянуло гнилым ветерком с берегов Северной Калифорнии, где начали вить гнезда первые коммуны «цветочных детей» [25]. Отголоски музыкальных фестивалей в Монтерее и Вудстоке, где по слухам, в облаках марихуаны, зажигали будущие музыкальные легенды перед релаксирующей с кусочками сахара, пропитанного галлюциногенной кислотой, аудиторией окончательно разложили морально неустойчивую прослойку молодежи.
Элегантные и лаконичные тенденции шестидесятых начали заменяться хиппозно-гарлемским стилем. Клешированные брюки (Чарли) с накладными карманами, полосатые жилетки самовязы и воротники формы ослиных ушей на рубашках расцветки взбесившихся огурцов.
Жители поселков и окрестных центров, не вдаваясь в тонкости «цветочной» идеологии, как всегда в моде шли впереди планеты всей. Провинциальные казановы конструировали брюки с полуметровым клешем и кумачовыми атласными вставками. Кроме того, порты снаряжались рыболовными колокольчиками и мигающими лампочками с батарейным питанием!
На заре семидесятых в отщепенческой хиппозной среде Киева выделялась ячейка, созданная неким Сэмом, усатостью, лохматостью и носастостью копирующего гения музыкального авангарда Фрэнка Заппу.
Компашка проповедовала тунеядство, куда покруче стиляг 50-х эпатировала благопристойных граждан и согласно законам жанра, имитировала наркозависимость. За неимением ЛСД-25 и мескалина выпаривали асматол, а вместо ямайской синсемиллы пытались дымить травяным миксом, собранном в Конотопе.
Их гордостью был переносной кинопроектор-сверстник братьев Люмьер. С ним они гастролировали по «хатам» единоверцев, где крутили единственный фильм. Так называемое «порно» на доисторических бобинах и по аматорски склеенными обрывками. Черно-белая, немая демонстрация сценок из ковбойского быта, изредка чередовалась ноздреватой целлюлитной обнаженкой. С высоты современных познаний все это не тянуло даже на эротику, но подобные киносеансы грозили серьезными последствиями.
Подобно чеховским героиням мечтавших о Москве, эта накипь бредила Гималаями. Имитируя транс, они хором бубнили:
– В Катманду, в Катманду, в Катманду…[26] и строили бредовые планы перехода границы.
Через годик, регулярно и справедливо оплевываемая старушками и ветеранами ВОВ, компашка рассеялась. Кто сел по «турбалетной» статье, кого-то взяли на перевоспитание трудовые коллективы, другие затихарились до лучших времен. Времена наступили лет через 20, но кто назовет их лучшими?
Читать дальше: Fashion (часть 2-я)
Примечания:
22. Официальный секс символ тех лет Бриджит Бардо.
23. На пластинке обозначенный как квартет Битлз, музыка и слова народные.
24. Именно он смоделировал прически ранних Битлз.
25. Вяло пацифистское, полумистическое движение молодых людей, проповедующих всеобщую любовь, личную неопрятность, марихуану и галлюциногенные препараты. Вошедших в историю как «хиппи».
Вернуться назад