DataLife Engine > Книги > 1977 (часть 2-я)

1977 (часть 2-я)

Заметки Антигероя

К предыдущей главе: 1977 (часть 1-я)

Это не филиал Тиффани или Картье (кто знал тогда эти буржуйские бренды), но имеется приличный гарнитур с мелкими «брюликами», вполне подходящий для пожизненного «отмазного» презента супруге Жучка.

На семь лет опередив героя народного фильма «Любовь и голуби», Виктор ныкает оплаченный гарнитур и пригоршню золотых побрякушек «на черный день», поближе к телу, в пришитый к «семейкам» сатиновый мешочек. Это не новшество. Подобными «сейфами» издавна пользуются обстоятельные советские командировочные.

Дело сделано, напряжение спало, но организм все равно вымогает релаксации. В музыкальную школу вваливаемся в образе пресыщенных столичных принцев. Нас торжественно встречает весь женский педагогический состав. Помимо офицерской дочки присутствуют две низкорослые пухленькие «мэйдэлэ» [34].

– Шолом девчата!

Эксперта по баяну и директора по совместительству, лысоватого Натана (отчество не помнишь), наше появление не осчастливило.
Кому, скажите, нужен подобный «цурес» [35]? Эти залетные орлы в личном курятнике и срыв учебного процесса?

На облезлой фортепьянной крышке возникает натюрморт. Три бутылки «Букета Молдавии», кулек с жаренной хамсой и несколько красных яблок. Эксклюзивный «букет»36 на поверку оказывается обыкновенным вермутом, пригодным лишь для снобов и амбициозных дам. Посудой служит разномастный сервиз педагогических чаепитий.

Похоже, брудершафт под Шопена (Симочка дает мастер класс) не только снимает проблему ночлега, но и способствует кастингу. Света соблазняет семейным ужином и модной музыкой, а Роза и Сима доказывают преимущества своей отдельной жилплощади. В Бельцы, к семейному ужину возвращаемся на такси, оставив гневно-шипящего Натана любоваться портретом Людвига Вана. Музыка Бетховена – в голове хреновина!

В прихожей настораживает висящая «на плечиках» генеральская шинель, но где наша не пропадала! Объяснить радушие отца семейства, на кирпичном лице которого явственно отпечатались все тяготы и излишества беспорочной службы, можно лишь одним. Затянувшимся девичеством дочки, яростно отвергавшей гарнизонно-семейный уклад.

Накрытая «поляна» гибелью от обжорства не грозит. Парочка обметенных медалями коньячных бутылок, блюдо с таранью и горка осточертевших яблок. Такие вот генеральские изыски. Музыкальным фоном вечеринки служит ВИА «Самоцветы», идеологически допущенная «Баккара» и полузапрещенный Высоцкий.

Признак достатка, бобинный магнитофон «Юпитер», не может заглушить пространственные монологи-фэнтези Жучка. В те времена он «приймачил» у тещи в Дарницком районе. В двухкомнатной «сталинке» ухитрялись разместиться шесть человек. Да еще супружью сестренку часто навещали чернокожие братья. Она была большой поклонницей Африканского континента.

Как-то, в гостях у Жучка, в кромешной коридорной тьме (тещин режим электроэнергии был жестким) искал туалетную дверь и чуть не обмочился от страха. На тебя двигались два фосфоресцирующие белка. Этим кошмаром (почище любой баскервилевой собачки) оказался герой-любовник Хендрикс. С легендарным гитаристом его роднила лишь фамилия и прическа «афро». Во всем остальном он был не по годам сморщенным пигмеем на десятисантиметровых каблуках. С ним Жучок не церемонился во всем высказывая превосходство белой расы. Телевизор в квартире был только у Виктора и желавший посмотреть спортивную передачу Хендрикс робко скребся о дверной косяк:

– Мосье Виктор, мозна моя баскетболя посмотрит?
– Ты что, в натуре, не видишь, что здесь гуляют белые люди? Ладно, человекообразное сядь у двери и рот не раскрывай!

Все изменилось, когда золовка вышла замуж за африкоса, статью не уступавшего боксеру Холифильду. Родив ему сынка и прожив год в Париже, самым ярким впечатлением от которого стала украденная спортивная шапочка в магазине пригорода Сен-Дени, смешанная парочка прибыла в Киев. Здесь гора черных мышц взяла в оборот Жучка:

– Так, моя знает, что ты, Витя, не зовешь гостей, потому что негра дома. Сейчас мы с Селезой сядем, а ты подашь виски и чая!

К счастью для Жучка и его тещи (чего не скажешь о золовке), тиран вскоре сгреб маленького Ипса и растворился в родной саванне. Но все это будет позже, а сейчас пора вернуться за генеральский стол в городе Бельцы. За ним, Жучок продолжает распыляться о своих несметных богатствах, огромной квартире в центре Киева, даче в его ближнем пригороде и личном автопарке. Наслушавшаяся баек мамаша, готова бежать за иконой к соседям, благословлять и взбивать перину в дочкиной спальне.

Оговоримся, ночевали мы на окраине Бельцев, по определению Розочки и Симочки, в маленьком Тель-Авиве. Опасливый и дрожавший над своими ювелирными цацками Виктор разъединяться не пожелал, чем привел в унынье генеральшу и её альбиносистую дочь.

В аскетичной двухкомнатной светелке сразу учиняем скандал. Что поделаешь, взыграл принятый алкоголь, да и внешность наших никейвочек никак не настраивала на романтичный секс.

Обиженная Сима бежит зализывать душевные раны (предположительно не только их) брошенному Натану, Розочка уединяется с Жучком, а тебе достается свободная «койка» с относительно чистыми простынями. Спозаранку нас подкидывает гудок заказанного накануне таксомотора. Перед отбытием на Родину планировалась экскурсия на местный толкучий рынок. Собственно этим и объясняется задержка в этом гостеприимном городке. С солдатской сноровкой собираясь, Жучок не забывает прихватить Розочкин гонорар за проведенную эротическую сессию – основательно приношенные штанишки фирмы «Us Top».

– Витя, это же подарок!
– Когда Он твердый, душа мягкая, а сейчас все наоборот – выдает народно-фрейдисткую мудрость Жучок.
– Я таки знала, что от этих гоев будет сплошной цурес.
– Зайгезунд девчата, счастливо оставаться!

Толкучий рынок, толчок туча… Перефразируя Володю Ульянова, архинужное и архиважное для обывателя место воскресного паломничества. Нечто большее, чем альтернатива советской торговле, клуб по интересам, для неизбалованных нынешним товарным переизбытком, пещера Али-бабы. Где еще было найти, неведомыми путями попадавшие на «толчок», приличные джинсы, помаду, женское бельишко и колготки?

Городские власти всеми средствами пытались избавиться от этой метастазы. Хирургически отсекая драконовскими постановлениями, указами о спекуляции, ментовскими рейдами и прочим. Легендарную киевскую «тучу» в Ново-Беличах разогнали в начале семидесятых. На зыбком плаву держалась львовская и одесская. Среди киевских спекулей ходили смутные слухи о колхозном рынке где-то под Косовым, где «вуйки» по «заниженному» продают излишки вещевых посылок от родни, осевшей в канадской провинции «Манитоба».

Бельцская толкучка представляла обледенелый склон, сантиметров на десять покрытый жидкой грязью, по которой чавгали овцы и мрачные молдаванэску. Стало ясно, что купить здесь нечего, а сбыть собственные «неликвиды» невозможно. Стало мучительно больно за бездарно проведенные последние сутки. Немного развеял базарный эпизод покупки, двухметровым детиной пыжиковой шапки у невзрачного молдованина, неуловимо напоминавшего Луи де Фюнеса. Во время примерки скорняжное изделие выскальзывает из рук гиганта и утопает в хлюпающей под ногами жиже. Выуженный комок похож на утопшую крысу и покупатель-растяпа попытается сбить цену, но сила барышного духа у де Фюнеса куда крепче мощной, но глупой плоти. Затребованные двести рублей, невозмутимому молдаванину мрачно «отслюнивает» супружница, т. к. руки «орясины» по локоть в грязи.

Возвращаться домой пришлось поездом через Кишинев, поскольку дороги в северном направлении обледенели и если не считать потравки в вагоне ресторане, золотой запас для клана жучков прибыл в Киев без потерь.

Так уж получилось, что в дальнейшем, граница республики Молдова тобою будет пересекаться лишь на пути в Румынию. Дефицит общения с этой своеобразной, неулыбчивой нацией, вскоре восполнит орава гастарбайтеров и профессиональных попрошаек.
Расселенческий романский процесс, бум которого пришелся на конец девяностых, захлестнет не только территорию бывшего СССР, но и многострадальную от эмигрантских нашествий Европу.

Забавно будет наблюдать за молдаванскими нелегалами, пытающихся пересечь таможенно-пограничный терминал бориспольского аэропорта. Ясно, что работорговец снабдил их украинскими паспортами с переклеенными фото и португальскими визами и не меньше недели натаскивал по системе академика Павлова. Увы, жители нагорья Кодру не владеют условными и безусловными рефлексами и при досмотре вывалят молдаво-португальские разговорники и прихваченные, на всякий случай, отечественные паспорта. Лиссабон получит короткий передых.

Читать дальше: 1978

Примечания:

34. Условно-невинная девушка (идиш).
35. Непонятка и неприятность (идиш).
36. Каждая республика имела свое алкогольное лицо. Эстонский «Вана Таллин», украинская «Перцовка», белорусская «Зубровка», азербайджанский порчюга «Агдам» и т. д.



Вернуться назад