DataLife Engine > Книги > 1981, часть 4-я

1981, часть 4-я

Заметки Антигероя

К предыдущей главе: 1981, часть 3-я

Между тем, чисто уголовных прецедентов хватает. Активное участие в бесследном исчезновении, охраняемого часовым, вагона картофеля, особо дефицитного в этом голодном краю. Корнеплоды сбываются поволжским казахам-корсакам. Правда, здесь в доле чуть ли не половина части. Без криминального душка не обходится создание псевдо витража по военным мотивам, который по безумной идее ротного Палкина (но с твоей подачи) должен украсить четырехметровый казарменный проем. Каркас из уголка уже сварен, но возникает проблема со стеклом. Разведка, в лице бегунков-посыльных за винищем в ближайший совхоз, докладывает, что возле продмага – сельпо находится промышленный склад, где наверняка, найдется все необходимое. С ломом и фонарем, в ночной рейд отправляется сержант и дюжина «молодых». Склад профессионально подломлен, выносится десяток витринных стекол размером два на четыре и прицепом выкатывается незапланированная бочка с олифой. Подвигом, перед которым меркнут все эпические проделки Геракла, становится доставка стекла на базу. Преодолеть с подобной поклажей восьмикилометровый путь по ночной степи (разбив всего две единицы), способен лишь советский солдат-первогодок. Хотя под рукой лишь масляная краска и смола, витраж сияет во славу капитану Палкина, отблагодарившего бутылкой азербайджанского коньяку. Посмотреть на это диво приезжают из соседних частей. Витраж стоит недели две и разбивается табуретом во время плановых ротных разборок.

Парамонов продолжает выстраивать психологические этюды, задействовав заведующего медицинским околотком майора Хрущева. Внешне однофамилец одиозного лидера вполне «джентле», аккуратен и подтянут. Не хватает лишь монокля и офицерского стека под мышкой. Какие у него отношения с клятвой Гиппократа неизвестно, но всем обратившимся за помощью он, с доброй улыбкой садиста, сообщает, что в армии больных нет, а есть лишь живые и мертвые. Правда в экстремальных случаях выдает пилюлю слабительного.

Огульно охаивать военную медицину будет несправедливо. В трех километрах раскинута управленческая часть нашего славного полигона. На её обширной территории имеется госпиталь – земля обетованная для армейских трутней всех калибров. Терапевтическим отделением заведет милейший человек Клавдия Ильинична, к тому же ответственная за выпуск ежемесячной газеты. Здесь никогда не обижают ранимого художника, здесь наведены прочные мосты с местным начальством и порочные связи с младшим медсоставом. За весь срок службы, в этих гостеприимных стенах проводишь минимум 5 месяцев, прихватывая осенне-зимний период и что греха таить, с первых дней получаешь справку, освобождающую от всех физических нагрузок с диагнозом «хронический ревматизм».

Ложиться в госпиталь в бархатный, сентябрьский сезон, да еще накануне демобилизации, в планы не входит. Менять вызывающе-морковный костюм для джокинга «Puma», из которого не вылазишь последнее время, на бязевую пижаму с отложным белым воротником. Также не испытываешь ностальгии по жилистым прелестям старшей медсестры Тамарки. Но высшие силы в лице, питающего к тебе острую личную неприязнь майора Хрущева, буквально заталкивают в больничную обитель. По перепуганному лицу Клавдии Ильиничны очевидно, что сейчас тебе здесь явно не рады. Новшеством становится размещение в VIP палате, где звания больных начинаются с подполковника.

Хотя помещение рассчитано на четверых, единственным соседом оказывается некто в обезличивающем больничном наряде. Со слишком слащавой и холеной для представителя срочной службы, ряшкой.

За неделю, даже для «блезиру», не предлагают помочиться в баночку, а о работе по художественной части речь вообще не заходит. Зато все это время, приходиться выслушивать сблёв соседа о сестре, вышедшей замуж за итальянского магната (Где? В поволжских степях?), мрачных советских реалиях, преимуществах западного образа жизни и пить портвейн, запасы которого ежедневно обновляются. В этой игре примитив-провокатор вскоре себя исчерпывает и можно отдохнуть от идеологически выверенных отповедей и моделирования гневного выражения на физиономии.

По возвращении, сразу обнаруживаешь следы «шмона» в учебном классе, давно переделанного в личную мастерскую с перенесенной из казармы койкой, ну а когда прикормленные и припоенные кореша-офицеры при встречах начинают шугаться как от прокаженного, ясно, что время «Ч» не за горами.

И вот ты, в кабинете-исповедальне у Парамонова. На стене (кто бы сомневался) портрет Железного Феликса, через кокаиновый прищур как бы ободряющего: «Не ссы, ты здесь не последний!» На столе пепельница и запечатанная пачка «Стюардессы», заготовленная некурящим особистом. Сразу предупредив, что разговор у нас будет долгим (оказалось очень долгим), приступает к ритуалу.

Для начала извлекает путеводитель по Эрмитажу и устраивает подобие викторины, прикрывая рукой информацию, предлагая определить автора и название шедевра мировой живописи.

Что за херня? Может они готовят из тебя консультанта-искусствоведа для своего ведомства?

От изобразительного искусства, Парамонов переходит к литературным привязанностям и кладет на стол, затребованный в гарнизонной библиотеке, список прочитанных за два года книг!

Как не пыжится Парамонов, видно, что подготовка к светской беседе стоила бедолаге значительных усилий. Также понятно, что вся эта идиотическая прелюдия ставит шаблонную психологическую задачу расслабить и обескуражить, а затем, наверняка, нанести нокаутирующий панч.

– А как, Сергей Александрович, вы трактуете следующее? – сладострастно улыбаясь, Парамонов вываливает пухлую папищу.

Чего только в ней нет…

Детальная хронология киевской фарцовки (из которой ясно кто в близком окружении «дубасит»), показания сержанта из соседей роты (кстати киевлянина) о нанесении ему побоев за принадлежность к коммунистической партии. Чьи-то сказки о твоих высказываниях, клеветнически порочащих существующий строй. Обращение группы военнослужащих, возмущенных твоим критиканством системы голосования (выборы без выбора), во время всенародного волеизъявления.

Подобным образцам эпистолярного жанра не видно конца. С особой торжественностью извлекаются, отобранные при обыске, парочка журналов Rolling Stones, по которым ты пытался шлифовать уличный английский.

– Ну что, Сергей Александрович, одна бумажка – просто бумажка, а две статья, – делится комитетской арифметикой сияющий Парамонов и предлагает письменно объяснится по каждому пункту. Нелегко, чувствуя себя ослом, доказывать на бумаге, что не являешься верблюдом. До глубокой ночи занимаешься именно этим, с изворотливостью о которой в себе не подозревал. С напутствием хорошо подумать, тебя отпускают на казарменные хлеба.

После трехдневного вакуума, все закручивается по новой. На этот раз компанию Парамонову составляет подполковник похожий на злобного Леприкона, явно величина местной госбезопасности. Читатель может обвинить в излишней предвзятости. Один хорек, другой Леприкон, а где же киногерои со стальным прищуром и благородной сединой на висках? Что поделать, ну не тянули мучители на артиста Тихонова в роли кэгэбешного генерала.

– А ведь вы, Сергей Александрович, в прошлый раз сказали не всю правду… – издалека начинает Леприкон, со значением перебирая твои объяснительные.

Курить уже не предлагают и начинают разыгрывать классическую партию злой – добрый. По их прогнозам, собранного материала с лихвой хватает на 58 статью (антисоветская агитация и пропаганда) и двести какую-то о действиях по моральному разложению армии. Все это обеспечивает законный «семерик».

– Вам очень повезло, что сегодня не тридцать седьмой год (хотя, что тогда было известно об этой эпохе «золотых» чекистских денечков) и мы знаем о ваших внутренних переживаниях (намек на всевидящее око), но вашу судьбу будет решать военный прокурор.

Шестым чувством понимаешь, что вовлечен в выгодную для особистов шулерскую игру и что большой крови они не алчут. Надо лишь подыграть им. Но как? Публично каяться, посыпать армейский «ежик» пеплом, подписаться кровью под клятвой верности режиму? И вновь потянулась самооправдательная, но уже отредактированная писанина…

Через месяц консервации (все однопризывники давно разъехались по домам) оказывают честь, вызвав на аутодафе к обметенному лампасами верховному инквизитору. Не укрытый боевой славой, бравый паркетный генерал, верещит о телефонном праве, карманном прокуроре и магаданских шахтах, но вскоре обмякает, очевидно посчитав нелепым тратить принятые за обедом икорные калории на столь ничтожный объект.

Как бы там ни было, в декабре, снова утюжишь улицы родного города. По сей день не разобраться, что послужило причиной несвойственного для «органов» (словечко то, какое поганое) гуманизма. Может дутое дело не тянуло на судилище, а может дальнейшая разработка сулила большие дивиденды. Через полгода «ступор» понемногу размягчается и возвращаешься к прежнему времяпровождению.

Не будем идеализировать внуков Дзержинского. Без провокаций в дальнейшем не обошлось. Так, на «стометровке» возле Центрального гастронома возникает тот самый, избитый тобой, сержант-коммунист. Общий облик и бегающие глазки которого указывают, что он пристроен «к делу». Бросившись с объятиями, он гнусит, что испытывает острую потребность в валюте и долларов триста, за любую цену, его очень выручат.

– Ах ты пидор гнойный!

Ты находишься под легкими алкогольными парами и, хотя дал особистам подписку обходить эту гниду за три версты, обнажаешь перочинный ножик и разрезаешь пуговицы на брюхе провокатора. Побелевший и потерянный, он бормочет, что это была неудачная шутка (мы тоже пошутили) и спешит ретироваться, навсегда пропадая из поля зрения.

Пишешь и размышляешь, а икнется ли всем окружавшим по жизни стукачкам? Вряд ли. Вступившим на барабанную тропу это становится смыслом существования, они идут по ней до конца, с душой обросшей броненосным панцирем.

В наши дни «стук» принял другие формы и ставит другие задачи, но к счастью потерял идеологическую актуальность и перестал быть опасным инакомыслящему обывателю.

Никто не спорит, что любому государству необходима служба безопасности и когда защита его интересов профессиональна и цивилизована, у кого возникнут на этот счет возражения?

Читать дальше: 1986



Вернуться назад