DataLife Engine > Книги > Поезд

Поезд

Заметки Антигероя

К предыдущей главе: Дочь Монтесумы, часть 2-я

В покой отдаленный вхожу я один,
Неверную деву лобзал армянин…
А. Пушкин


Поезда что обречен любой первопроходец Тбилисо, так это вдребедан напиться и совершить паломничество на гору Давида. Во время пира в его честь, а заодно во весь мир, этого главнейшего в жизни любого уважающего себя грузина мероприятия, обязательно последует:

– Сэгодня пьем, а завтра на Мтацминду, твои глаза рай увыдят!

Туда полагается восходить пешком (хотя имеется фуникулер), но кто же после безжалостных возлияний осилит этот крутой серпантин? Гостю нэхарашо, на такси паэдэм! Таким образом приличия вроде соблюдены, а правила нарушаются лишь в угоду страждущему.

Рай не рай, но безумно хочется очиститься от скверны и с разгона воспарить над лежащим у ног прекрасным городом. Как та песенная «чита – маргарита». Но вчерашние излишества снизили аэродинамические свойства и лучше не рисковать. Остается охать, восхищаться, понтануться началом театрального монолога «От чего люди не порхают птичками» и ляпнуть что-то умное о Грибоедове и Чавчавадзе. И после обязательного ритуала вернуться к застольным испытаниям. Опять же на такси.

Ну хватит патетики, ведь наши зарисовки о любви.

К подножию святой горы прилепился район Сололаки. Лабиринты горбатых улочек с навеки вросшей в крутые склоны архитектурой, отбрасывающей лиловые тени на забулыженную мостовую. Деревянные веранды с коралловыми связками перца, чесночных жемчужин и отливающей янтарем чурчхелы. Дробный перестук нард в «флорэнтыйских» двориках и гортанные переклички домохозяек. Грузины, армяне, «солнечные» изиды и соответствующий фольклор по праздникам. А их в Тбилиси больше чем будней.

Казалось ничто не могло нарушить вековой уклад, но однажды на одной из улиц патриархального квартала произошли события, внесшие сумятицу в размеренный быт и смятение чувств у жителей. В первую очередь у мужчин, но не в меньшей степени и у женщин.

Откуда же взялись эти две белявые студенточки? Крепкотелые и длинноногие, но по киевским меркам, самые заурядные. К кому они приехали? Кто поселил их в мастерской, уехавшей на этюды, маленькой Лали – небесталанной художницы и девушки из «моральной сэмьи»?

Вах, так это же Авак в гости к папе приехал! Да именно он, армянин по паспорту, о чем кокетливо сообщал, представляясь девушкам (ясное дело в Киеве), взявший от этой почтенной нации лишь имя и умение путать собеседника. По сути и воспитанию коренной киевский хохол. Армянский отец жил в Тбилиси (такое по жизни случается), проворачивал комбинации с антиквариатом и хотя сыночку особо не доверял – Тебя точно в роддоме подменили – иногда давал поручения. Сейчас тот способствовал доставке из Киева неподъемной статуи пышнотелой вакханки, явно из германской послевоенной экспроприации, намеченную в гостиную одного из авлабарских цеховиков. – Родосский мрамор, мой дорогой, это не шутка! А какие формы!

За компанию (он давно обещал) Авак прихватил с собой двух однокурсниц:

– Город посмотрите, хорошего вина попьете, с интересными людьми познакомитесь…

Бюргерская скульптура поехала поездом (о нем позже), а их помпезно встретили почти у самолетного трапа и отвезли в Сололаки. Девочкам выдали ключи от пустующей мастерской, предложив располагаться, а полуармянина подкинули к папиному дому. Обещанный отцом гонорар – дело святое.

Тот в этот ранний час уже работал, вернее обрабатывал засаленного то ли курда, а может быть перса, в общем торговца текинскими коврами. Демонстрация пыльного экземпляра и торг были в разгаре.

– Кежашка, сукин сын, какие триста рублей! На той неделе такой двести стоил!
– Сэрик джан, зачэм крычыш, рэбенок спыт.

Тут следует отметить, что в ближайшем радиусе младенцев не наблюдается.

– Больше двухсот двадцати не дам!
– Зачэм крычыш, рэбенок спыт.
– Что ты, гетферан, про детей заладил? Деньги тюкуешь, а твой сын как мусорщик ходит. Короче, двести тридцать – последняя цена!
– Сэрик джан, зачэм обыжаэш? Я свой сын вчэра двэ тыщы дал, а твой сколко получыл, э?
– Да, сколько я получу!? – вскинулось из угла непутевое чадо.
– Какие ему деньги! Он фарца – марца, негритянок жарит. Я у него за койку по пятерке брать буду. Бери за свою ветошь двести пятьдесят и вали с богом!

Благодаря однокурсницам, Авак в одночасье стал популярной и приглашаемой в гости персоной. Кастрюля его любимых хинкали, гекталитр домашней «Изабеллы», а затем:

– Этот дэвушка Ася и Маша кто такой? Может ты нам сурпрыз исдэлал, пилять прывез, а?
– Так! Никаких «пилятей», девочки порядочные, будущие архитекторы, если чего захотят то только по согласию. Ухаживайте генацвале! Это что тут у вас, персиковый компот? Ладно возьму баночку, этот «Camel» и парочку «Хванчкары». Девочек угощу.

Умеет этот Авак запутать! И льготы за пассивное сводничество имеет и ручонки умыл.

Чтобы объяснить начавшееся повальное безумство тихого доселе квартала нужно проанализировать тбилисское либидо тех лет. Вне семейное, разумеется. Без секса «на стороне» не обходилось, но все происходило по шпионски конспиративно. Закон «омерты», ночная мгла, пароль и наглухо задраенные окна. Любая, уличенная в прелюбодеянии «кал батоно», была обречена. Это не ханжество, а обычаи древнего народа. Соблюдать которые темпераментным южанам ох как не просто [72]!

Итак две «БЛАНДЫНКИ» в свободном плавании, отправленные туда медоречивым Аваком… Возле мастерской располагался продуктовый магазинчик и все мужчины по несколько раз на день зачастили за хлебом, спичками, «Боржоми» и прочей мелочевкой. Это было настолько не типично, что стало первым предупредительным звоночком для жен, матерей и сестер. Отщипнув от семейного бюджета, ухажеры гоняли к цыганам за американской табачной бациллой, тащили вино из заповедных подвалов, фруктозу и зелень-шмелень. Были и букеты.

В жеребячьей охоте приняли участие все! Парикмахеры, официанты и сапожники (армянская часть), «малчыки» из «хороших» грузинских семей, отпрыски люмпенов курдов. Не остался в стороне и сам Шалва Автандилович – технолог винзавода (а это практически «кыняз»), да и уважаемый зубной протезист Мисроп Оганесович нет, нет да и поглядывал в сторону блондинистых студенточек. Те вначале шугались, затем вошли во вкус и хотя блюли себя (а может и не совсем), ухаживания и подарки принимали охотно.

Читать дальше: Поезд, часть 2-я

Примечания:

72. Интересно, изменила ли ситуацию сегодняшняя американизация грузинского общества? Ведь городской флер и отношения между тбилисцами уже иные.



Вернуться назад