Духовный кризис западной цивилизации и процесс глобализации (ч. 2)
Международное христианско-демократическое движение. Теория и практика
К предыдущей главе: Духовный кризис западной цивилизации и процесс глобализации
В экономически развитых странах материальное наслаждение перестало быть привилегией меньшинства и стало доступно большей части населения. Обратная сторона благополучия — процветание эгоизма: «Быть эгоистом, — писал Фромм, — значит, что я хочу всего для себя; что мне доставляет удовольствие владеть самому, а не делиться с другими; что я должен стать жадным, потому что, если моей целью является обладание, то я тем больше значу, чем больше имею; что я должен испытывать антагонизм по отношению ко всем другим людям: к своим покупателям, которых хочу обмануть, к своим конкурентам, которых хочу разорить, к своим рабочим, которых хочу эксплуатировать. Я никогда не могу быть удовлетворенным, так как моим желаниям нет конца; я должен завидовать тем, кто имеет больше, и бояться тех, кто имеет меньше. Но я вынужден подавлять эти чувства, чтобы изображать из себя (перед другими, как и перед самим собой) улыбающееся, разумное, искреннее и доброе человеческое существо, каким старается казаться каждый» [1].Фромм при этом подчеркивал, что в современных развитых индустриальных обществах наиболее важной формой обладания стало потребление (отсюда формула: «Я есть то, чем я обладаю и что я потребляю») и что капитализм зиждется на максимальном потреблении производственных товаров и предлагаемых услуг, а также на доведенном до автоматизма коллективном труде. В этот водоворот бесконечного и все возрастающего процесса потребления вовлечены рядовые члены общества, их перестает интересовать все то, что выходит за пределы их собственного узкого мира. Каждому человеку в буржуазном обществе нужно обладать вещами, чтобы выжить. Вопрос в том: «Сколько надо иметь, чтобы жить?» каждый решает по-своему. В обществе, где цель жизни — «иметь как можно больше», трудно ориентироваться на установку «быть».Жажда обладания, говорит Фромм, неизбежно ведет к классовой борьбе, а потому утверждение коммунистов о том, что их система уничтожит классы, положит конец классовой борьбе, является фикцией. Ведь в основе этой системы также лежит принцип неограниченного потребления как цели жизни. К аналогичному выводу пришел и Р.Арон, считавший, что в процессе индустриализации формируется единый тип человеческого общества, а социалистическая и капиталистическая системы представляют собой его разновидности, имеющие некоторые формальные различия. Таким образом, и капитализм, и социализм создают материалистическую цивилизацию, в которой действует закон возрастания потребностей: чем больше человек имеет, тем больше он хочет иметь. При этом механизм создания и воспроизводства общества потребления достаточно прост: «Как только люди достигают определенного достатка, их запросы возрастают, спрос на товары и услуги увеличивается, новые предприятия и конторы растут как грибы после дождя, зарплаты тоже растут, потребительская лихорадка набирает обороты. Запросы людей выходят на новый уровень, и так далее, до бесконечности. Пока у людей есть желание потреблять, рынок (при социализме — Государственный план. — М.С.) будет предоставлять им такие возможности. В противном случае это не рынок (соответственно, не Госплан. — М.С.), а что-то другое. Маркетинговые стратеги уже подсчитали: пока население зарабатывает не более 100 долларов ежемесячно, иметь с ним дело неинтересно. Люди с такими доходами тратятся исключительно на еду, причем никакие критерии цивилизованной торговли, кроме цены, их не интересуют. Те, кто зарабатывает 200 долларов, помимо еды покупают еще и вещи. Пусть не часто, пусть на рынках, но все-таки стимул для развития челночной торговли и отдельных секторов отечественного производства они дают… Доход в 300 долларов позволяет человеку отказаться от подобного хозяйства… В магазинах обращают внимание не только на цену, но и на качество, а типичный маршрут шопинга включает в том числе магазины, торгующие электробытовой техникой. Однако настоящий переворот в сознании наступает тогда, когда кошелек ежемесячно пополняется 500 долларами. Начиная с этой суммы и выше структура потребления меняется полностью. Человек начинает присматриваться к таким дорогим товарам, как мебель, компьютеры, автомобили. Одновременно он пристально следит за всеми новинками, появляющимися на рынке бытовых приборов. А в качестве необходимого условия шопинга называет приятную атмосферу. Обладатель 500—долларовой зарплаты уже не хочет пробираться сквозь узкие ряды рыночных торговцев. Ему подавай просторные павильоны, вместительную тележку на колесиках и приятную музыку» [2]. В послевоенной Германии, например, этот барьер был преодолен к середине 50-х гг., когда доход на душу населения составил соответственно 1086, 1230 и 1350 марок в 1952, 1954 и 1955 гг., т.е. верх взяло «иметь».В повседневной жизни «иметь» и «быть», подчеркивал Фромм, — это два альтернативных способа существования, принципа, один из которых олицетворяет дьявол, а другой — Иисус Христос. «Сатана олицетворяет все, что связано с материальным потреблением, с властью над природой и человеком. Иисус же олицетворяет начало бытия, а также идею, согласно которой отказ от обладания есть предпосылка бытия. С евангельских времен мир следует принципам Сатаны. Но даже торжество этих принципов не могло свести на нет порыв осуществить истинное бытие, выраженный Иисусом наряду со многими другими великими Учителями до и после него» [3]. И какую бы сторону нашей жизни мы ни взяли, мы везде сталкиваемся с проявлениями этих принципов. Можно приводить множество примеров, но ясно одно: стремление человека к материальному (иметь) или к духовному (быть) определяет характер общества, в котором он живет.То, что в западной цивилизации главенствует материальная сторона, ни у кого не вызывает сомнения. Не возникало сомнения и у ряда русских мыслителей, также поставивших весьма точный диагноз кризису западной цивилизации. Так, П.И. Новгородцев напрямую связал кризис современного ему общества и его культурных институтов с отсутствием «абсолютных духовных основ», а также тем, что у человека ХХ века не осталось духовных святынь, путеводных ценностных «звезд» и идеалов жизнеустроения, спасающих его от нравственного релятивизма, культа телесных удовольствий, скепсиса и эгоизма. Солидарен с ним и И.А.Ильин, утверждавший, что рассудочно-научная и техническая цивилизация бессердечна, ибо «в основе ее лежит волевая дисциплина, соображение о пользе и умелая организация, а совсем не любовь, не совесть, не чувство». «Человечество, — писал он, — творит свою культуру неверным внутренним актом, из состава которого исключены: сердце, совесть, вера, а сила созерцания — заподозрена, осмеяна и сведена к подчиненному, почти подавленному состоянию... Современное человечество, “христианское” и противохристианское, должно убедиться, что это есть ложный и обреченный путь, что культура без сердца есть не культура, а дурная “цивилизация”, создающая гибельную технику и унизительную мучительную жизнь» [4]. Духовный кризис западной цивилизации — это «кризис нецельного духа, расколотого, расщепленного человека» — такой категорический вывод сделал он.Это — кризис буржуа, экономического человека, скажем мы вслед за В. Зомбартом: «Если начать анализировать психику современного экономического человека, то в своих исследованиях натыкаешься на... ребенка... побудительные мотивы деятельности у наших кажущихся более крупными предпринимателей и у всех истинно современных людей те же самые, что и у ребенка. Последние оценки у этих людей представляют собою необыкновенное сведение всех духовных процессов к их самым простейшим элементам, являются полным упрощением душевных явлений — суть, следовательно, род возврата к простым состояниям детской души» [5]. Согласно Зомбарту, ребенок имеет четыре элементарных комплекса ценностей, которые господствуют над его жизнью:1) чувственная величина, 2) быстрое движение, 3) новое, 4) чувство могущества. Эти «идеалы» как раз и заключены «во всех специфических современных представлениях о ценностях», центральными из которых являются «нажива и дело».Кризис имеет, по мнению Мунье, одновременно экономический и духовный характер, это — кризис экономических структур и кризис типично европейского человека, родившегося вместе с буржуазным строем. Этот кризис «распространился и набирает силу вслед за отступлением великих идей, вдохновлявших наших отцов: христианской веры, веры в науку, разум, долг» [6]. Большой грех Запада в том, что он удалился на опасное расстояние от изначальной истины, что человек — личность — не изолированное существо, что он — это и его окружение, вовлечение, призвание.«Современный мир расщепил человека на отдельные части, и каждая из них, будучи оторванной от целого, приходит в упадок» [7]. Этот кризис носит не обычный, а экстраординарный характер. «Это — не просто экономические или политические неурядицы, кризис затрагивает одновременно почти всю западную культуру и общество, все их главные институты. Это — кризис искусства и науки, философии и религии, права и морали, образа жизни и нравов. Это — кризис форм социальной, политической и экономической организаций, включая формы семьи и брака. Короче говоря, это — кризис почти всей жизни, образа мыслей и поведения, присущих западному обществу. Если быть более точным, этот кризис заключается в распаде основополагающих форм западной культуры и общества последних четырех столетий» [8].Духовный кризис западной цивилизации является, таким образом, следствием кризиса человека. Это связано с тем, что человек — творец цивилизации и культуры. Следовательно, чтобы покончить с духовным кризисом, необходимо вывести из кризиса самого человека, характеристиками которого сегодня являются прилагательные «экономический», «одномерный», «серый», «усредненный», «посредственный», выражения «человек массы», «мятежный дикарь», понимающий свободу как «вседозволенность», обходящийся без морали, упраздняющий и хорошее воспитание, и чувство ответственности, навязывающий другим свои вкусы и мнения. Современный человек — это «абстрактный человек, лишенный привязанностей и естественного окружения, сам себе бог; его свобода и действия его бесцельны, у него нет чувства меры, он недоверчив и расчетлив в отношениях с людьми. Общественные институты поддерживают этот дух эгоизма. Таков режим, установившийся (после Второй мировой войны. — М.С.) в агонизирующей цивилизации, самой ущербной из всех, какие знала история» [9]. Кризис же человека обусловлен тем, что он стал пониматься слишком упрощенно, его личностные признаки ныне подвергнуты ревизии: субстанциальный признак отброшен, индивидуальность сведена к примитивной биологической трактовке, разумность утеряла связь с божественным разумом, а «вовлеченное существование» в связи со «смертью Бога» в культуре представляет собой «броуновское движение». Вследствие этого западный человек, достигнув материального благополучия, потерял смысл жизни, смысл своего существования на Земле.Такое плачевное, трагическое, можно сказать, катастрофическое положение является следствием того, что «мир, созданный буржуазными революционерами, современный социальный и политический порядок построен на неповиновении, отказе от авторитета Церкви, отказе от авторитета Христа, отказе от авторитета Бога». И потому «невозможны порядок и справедливость там, где отсутствует порядок и справедливость в отношениях между человеком и Богом» [10], — писал Маритен в одной из своих ранних работ.
К следующей главе: Духовный кризис западной цивилизации и процесс глобализации (часть 3)
Примечания:
1. Фромм Э. Иметь или быть? С. 37.
2. Егорова Е. Бум — честь и совесть нашей эпохи: Москва стала городом потребителей // Московский комсомолец. 2003, 24 октября.
3. Фромм Э. Иметь или быть? С. 85.
4. Ильин И.А. Путь к очевидности. М., 1993. С. 296.
5. Зомбарт В. Буржуа. М., 1994. С. 134.
6. Мунье Э. Персонализм. С. 117.
7. Мунье Э. Что такое персонализм? С. 100.
8. Сорокин П. Кризис нашего времени / Человек. Цивилизация. Общество. С. 429
9. Мунье Э. Персонализм. С. 38.
10. Maritain J. Antimoderne. Paris, 1922. P. 212.
К предыдущей главе: Духовный кризис западной цивилизации и процесс глобализации
В экономически развитых странах материальное наслаждение перестало быть привилегией меньшинства и стало доступно большей части населения. Обратная сторона благополучия — процветание эгоизма: «Быть эгоистом, — писал Фромм, — значит, что я хочу всего для себя; что мне доставляет удовольствие владеть самому, а не делиться с другими; что я должен стать жадным, потому что, если моей целью является обладание, то я тем больше значу, чем больше имею; что я должен испытывать антагонизм по отношению ко всем другим людям: к своим покупателям, которых хочу обмануть, к своим конкурентам, которых хочу разорить, к своим рабочим, которых хочу эксплуатировать. Я никогда не могу быть удовлетворенным, так как моим желаниям нет конца; я должен завидовать тем, кто имеет больше, и бояться тех, кто имеет меньше. Но я вынужден подавлять эти чувства, чтобы изображать из себя (перед другими, как и перед самим собой) улыбающееся, разумное, искреннее и доброе человеческое существо, каким старается казаться каждый» [1].Фромм при этом подчеркивал, что в современных развитых индустриальных обществах наиболее важной формой обладания стало потребление (отсюда формула: «Я есть то, чем я обладаю и что я потребляю») и что капитализм зиждется на максимальном потреблении производственных товаров и предлагаемых услуг, а также на доведенном до автоматизма коллективном труде. В этот водоворот бесконечного и все возрастающего процесса потребления вовлечены рядовые члены общества, их перестает интересовать все то, что выходит за пределы их собственного узкого мира. Каждому человеку в буржуазном обществе нужно обладать вещами, чтобы выжить. Вопрос в том: «Сколько надо иметь, чтобы жить?» каждый решает по-своему. В обществе, где цель жизни — «иметь как можно больше», трудно ориентироваться на установку «быть».Жажда обладания, говорит Фромм, неизбежно ведет к классовой борьбе, а потому утверждение коммунистов о том, что их система уничтожит классы, положит конец классовой борьбе, является фикцией. Ведь в основе этой системы также лежит принцип неограниченного потребления как цели жизни. К аналогичному выводу пришел и Р.Арон, считавший, что в процессе индустриализации формируется единый тип человеческого общества, а социалистическая и капиталистическая системы представляют собой его разновидности, имеющие некоторые формальные различия. Таким образом, и капитализм, и социализм создают материалистическую цивилизацию, в которой действует закон возрастания потребностей: чем больше человек имеет, тем больше он хочет иметь. При этом механизм создания и воспроизводства общества потребления достаточно прост: «Как только люди достигают определенного достатка, их запросы возрастают, спрос на товары и услуги увеличивается, новые предприятия и конторы растут как грибы после дождя, зарплаты тоже растут, потребительская лихорадка набирает обороты. Запросы людей выходят на новый уровень, и так далее, до бесконечности. Пока у людей есть желание потреблять, рынок (при социализме — Государственный план. — М.С.) будет предоставлять им такие возможности. В противном случае это не рынок (соответственно, не Госплан. — М.С.), а что-то другое. Маркетинговые стратеги уже подсчитали: пока население зарабатывает не более 100 долларов ежемесячно, иметь с ним дело неинтересно. Люди с такими доходами тратятся исключительно на еду, причем никакие критерии цивилизованной торговли, кроме цены, их не интересуют. Те, кто зарабатывает 200 долларов, помимо еды покупают еще и вещи. Пусть не часто, пусть на рынках, но все-таки стимул для развития челночной торговли и отдельных секторов отечественного производства они дают… Доход в 300 долларов позволяет человеку отказаться от подобного хозяйства… В магазинах обращают внимание не только на цену, но и на качество, а типичный маршрут шопинга включает в том числе магазины, торгующие электробытовой техникой. Однако настоящий переворот в сознании наступает тогда, когда кошелек ежемесячно пополняется 500 долларами. Начиная с этой суммы и выше структура потребления меняется полностью. Человек начинает присматриваться к таким дорогим товарам, как мебель, компьютеры, автомобили. Одновременно он пристально следит за всеми новинками, появляющимися на рынке бытовых приборов. А в качестве необходимого условия шопинга называет приятную атмосферу. Обладатель 500—долларовой зарплаты уже не хочет пробираться сквозь узкие ряды рыночных торговцев. Ему подавай просторные павильоны, вместительную тележку на колесиках и приятную музыку» [2]. В послевоенной Германии, например, этот барьер был преодолен к середине 50-х гг., когда доход на душу населения составил соответственно 1086, 1230 и 1350 марок в 1952, 1954 и 1955 гг., т.е. верх взяло «иметь».В повседневной жизни «иметь» и «быть», подчеркивал Фромм, — это два альтернативных способа существования, принципа, один из которых олицетворяет дьявол, а другой — Иисус Христос. «Сатана олицетворяет все, что связано с материальным потреблением, с властью над природой и человеком. Иисус же олицетворяет начало бытия, а также идею, согласно которой отказ от обладания есть предпосылка бытия. С евангельских времен мир следует принципам Сатаны. Но даже торжество этих принципов не могло свести на нет порыв осуществить истинное бытие, выраженный Иисусом наряду со многими другими великими Учителями до и после него» [3]. И какую бы сторону нашей жизни мы ни взяли, мы везде сталкиваемся с проявлениями этих принципов. Можно приводить множество примеров, но ясно одно: стремление человека к материальному (иметь) или к духовному (быть) определяет характер общества, в котором он живет.То, что в западной цивилизации главенствует материальная сторона, ни у кого не вызывает сомнения. Не возникало сомнения и у ряда русских мыслителей, также поставивших весьма точный диагноз кризису западной цивилизации. Так, П.И. Новгородцев напрямую связал кризис современного ему общества и его культурных институтов с отсутствием «абсолютных духовных основ», а также тем, что у человека ХХ века не осталось духовных святынь, путеводных ценностных «звезд» и идеалов жизнеустроения, спасающих его от нравственного релятивизма, культа телесных удовольствий, скепсиса и эгоизма. Солидарен с ним и И.А.Ильин, утверждавший, что рассудочно-научная и техническая цивилизация бессердечна, ибо «в основе ее лежит волевая дисциплина, соображение о пользе и умелая организация, а совсем не любовь, не совесть, не чувство». «Человечество, — писал он, — творит свою культуру неверным внутренним актом, из состава которого исключены: сердце, совесть, вера, а сила созерцания — заподозрена, осмеяна и сведена к подчиненному, почти подавленному состоянию... Современное человечество, “христианское” и противохристианское, должно убедиться, что это есть ложный и обреченный путь, что культура без сердца есть не культура, а дурная “цивилизация”, создающая гибельную технику и унизительную мучительную жизнь» [4]. Духовный кризис западной цивилизации — это «кризис нецельного духа, расколотого, расщепленного человека» — такой категорический вывод сделал он.Это — кризис буржуа, экономического человека, скажем мы вслед за В. Зомбартом: «Если начать анализировать психику современного экономического человека, то в своих исследованиях натыкаешься на... ребенка... побудительные мотивы деятельности у наших кажущихся более крупными предпринимателей и у всех истинно современных людей те же самые, что и у ребенка. Последние оценки у этих людей представляют собою необыкновенное сведение всех духовных процессов к их самым простейшим элементам, являются полным упрощением душевных явлений — суть, следовательно, род возврата к простым состояниям детской души» [5]. Согласно Зомбарту, ребенок имеет четыре элементарных комплекса ценностей, которые господствуют над его жизнью:1) чувственная величина, 2) быстрое движение, 3) новое, 4) чувство могущества. Эти «идеалы» как раз и заключены «во всех специфических современных представлениях о ценностях», центральными из которых являются «нажива и дело».Кризис имеет, по мнению Мунье, одновременно экономический и духовный характер, это — кризис экономических структур и кризис типично европейского человека, родившегося вместе с буржуазным строем. Этот кризис «распространился и набирает силу вслед за отступлением великих идей, вдохновлявших наших отцов: христианской веры, веры в науку, разум, долг» [6]. Большой грех Запада в том, что он удалился на опасное расстояние от изначальной истины, что человек — личность — не изолированное существо, что он — это и его окружение, вовлечение, призвание.«Современный мир расщепил человека на отдельные части, и каждая из них, будучи оторванной от целого, приходит в упадок» [7]. Этот кризис носит не обычный, а экстраординарный характер. «Это — не просто экономические или политические неурядицы, кризис затрагивает одновременно почти всю западную культуру и общество, все их главные институты. Это — кризис искусства и науки, философии и религии, права и морали, образа жизни и нравов. Это — кризис форм социальной, политической и экономической организаций, включая формы семьи и брака. Короче говоря, это — кризис почти всей жизни, образа мыслей и поведения, присущих западному обществу. Если быть более точным, этот кризис заключается в распаде основополагающих форм западной культуры и общества последних четырех столетий» [8].Духовный кризис западной цивилизации является, таким образом, следствием кризиса человека. Это связано с тем, что человек — творец цивилизации и культуры. Следовательно, чтобы покончить с духовным кризисом, необходимо вывести из кризиса самого человека, характеристиками которого сегодня являются прилагательные «экономический», «одномерный», «серый», «усредненный», «посредственный», выражения «человек массы», «мятежный дикарь», понимающий свободу как «вседозволенность», обходящийся без морали, упраздняющий и хорошее воспитание, и чувство ответственности, навязывающий другим свои вкусы и мнения. Современный человек — это «абстрактный человек, лишенный привязанностей и естественного окружения, сам себе бог; его свобода и действия его бесцельны, у него нет чувства меры, он недоверчив и расчетлив в отношениях с людьми. Общественные институты поддерживают этот дух эгоизма. Таков режим, установившийся (после Второй мировой войны. — М.С.) в агонизирующей цивилизации, самой ущербной из всех, какие знала история» [9]. Кризис же человека обусловлен тем, что он стал пониматься слишком упрощенно, его личностные признаки ныне подвергнуты ревизии: субстанциальный признак отброшен, индивидуальность сведена к примитивной биологической трактовке, разумность утеряла связь с божественным разумом, а «вовлеченное существование» в связи со «смертью Бога» в культуре представляет собой «броуновское движение». Вследствие этого западный человек, достигнув материального благополучия, потерял смысл жизни, смысл своего существования на Земле.Такое плачевное, трагическое, можно сказать, катастрофическое положение является следствием того, что «мир, созданный буржуазными революционерами, современный социальный и политический порядок построен на неповиновении, отказе от авторитета Церкви, отказе от авторитета Христа, отказе от авторитета Бога». И потому «невозможны порядок и справедливость там, где отсутствует порядок и справедливость в отношениях между человеком и Богом» [10], — писал Маритен в одной из своих ранних работ.
К следующей главе: Духовный кризис западной цивилизации и процесс глобализации (часть 3)
Примечания:
1. Фромм Э. Иметь или быть? С. 37.
2. Егорова Е. Бум — честь и совесть нашей эпохи: Москва стала городом потребителей // Московский комсомолец. 2003, 24 октября.
3. Фромм Э. Иметь или быть? С. 85.
4. Ильин И.А. Путь к очевидности. М., 1993. С. 296.
5. Зомбарт В. Буржуа. М., 1994. С. 134.
6. Мунье Э. Персонализм. С. 117.
7. Мунье Э. Что такое персонализм? С. 100.
8. Сорокин П. Кризис нашего времени / Человек. Цивилизация. Общество. С. 429
9. Мунье Э. Персонализм. С. 38.
10. Maritain J. Antimoderne. Paris, 1922. P. 212.
Вернуться назад