DataLife Engine > Книги, Пресс-релизы, Христианская демократия > Духовный кризис западной цивилизации и процесс глобализации (ч. 3)

Духовный кризис западной цивилизации и процесс глобализации (ч. 3)

Международное христианско-демократическое движение. Теория и практика

К предыдущей главе: Духовный кризис западной цивилизации и процесс глобализации (часть 2)

Наиболее полным воплощением пессимистической оценки перспектив развития человечества в ХХ в. была, пожалуй, нашумевшая книга О. Шпенглера «Закат Европы». Однако, как показал дальнейший ход событий, провозглашенный им «закат» на какое-то время был отложен. Хотя мировой экономический кризис 1929—1933 гг., победа идей фашизма и милитаризма в некоторых странах, а затем Вторая мировая война, казалось бы, подтверждали пророчество, что Европа, а вместе с ней и вся западная цивилизация, неудержимо катятся в пропасть, этого не случилось. Парадоксально, но именно в это время (как и во время Первой мировой войны), в западных странах, наоборот, наблюдался духовный подъем. «В другую, более тусклую эпоху мы сами не будем обладать той совершенно исключительной восприимчивостью и чуткостью, которые нам свойственны в настоящую минуту — в дни переживаемого нами духовного подъема, — писал в 1915 г. Е.Н. Трубецкой. — В эпохи будничные сверхвременное блекнет, гаснет чувство и самая мысль нередко утрачивает высоту и силу своего полета. Тогда внимание поглощается частным и забывается общее, великое историческое целое заслоняется раздором противоположных начал, несущественными подробностями и преходящими злобами дня, а единый смысл жизни теряется и словно исчезает в пестром хаосе событий» [1]. Та же надежда во время Второй мировой войны звучала в словах Маритена: «Исторический долг, долг по отношению к нашим братьям и к будущим поколениям — сохранять крепкую надежду, а не колебаться при виде облаков, которые образовываются и исчезают за горизонтом. Смутная надежда миллионов людей делает свое дело в подземных тайниках истории. Мы должны надеяться вместе с ними, что мир победит, и действовать во исполнение этой надежды… мы должны надеяться с ними, что, несмотря на физическое и моральное измождение народов, жизненная энергия, скрывающаяся в них, и, в первую очередь, в тех народах, которые приспособились к свободе, воодушевит людей и откроет путь к новой цивилизации и новой демократии, христианское откровение которой зовет вперед не только существующие традиции христианской религии на Западе, но и моральные силы “всякой души — христианки по естеству” повсюду в мире» [2].Однако сразу после окончания Второй мировой войны человечество вновь столкнулось со старыми интересами и привилегиями, создававшими, как и прежде, благоприятные условия для развития духовного кризиса. Этот кризис продолжал углубляться и распространяться на все большее число стран. Пожалуй, единственная серьезная попытка его преодоления была предпринята в Германии в 50-х гг. ХХ в., когда в ходе мощного экономического подъема разгорелись жаркие дискуссии о материализме. Многие были озабочены тогда тем, что нравственные ценности будут принесены в жертву материализму или же оттеснены на задний план. В ходе этой дискуссии сложилось мнение о том, что с ростом благосостояния в умонастроениях людей происходит сдвиг, смещение ценностей в сторону примитивных материальных наслаждений и легкомысленного образа жизни. Тогдашний министр народного хозяйства Л. Эрхард высказал несогласие с таким мнением: «Размер доходов не может быть масштабом или критерием этичности потребления. Людей, которые теперь потребляют все больше и больше, нельзя попрекать тем, что для них обладание определенными вещами означает исполнение мечты и что они не склонны или не способны в удовлетворении своих потребностей “выстроить по ранжиру” ценности духа, души, культуры и материальные ценности. По мере обеспечения социального бытия, безусловно, окрепнет понимание истинных ценностей, способность лучше различать добро и зло, ценности подлинные и мнимые. Все, что в области воспитания, образования и профессиональной подготовки, в сфере семьи, школы, церкви и профессиональной жизни может способствовать укреплению личности и пробуждению правильности восприятия жизни — хорошо, все это трудно переоценить, но ни в коем случае не следует возлагать ответственность за всякое человеческое несовершенство на экономическую политику и уж тем более на политику, которая успехами в своей области создала предпосылки для освобождения человека от материальной нужды» [3].Эрхард исходил из того, что бедность, материальные тяготы, невзгоды делают обычных людей несвободными, заставляют погружаться в болото мелких материальных интересов и что только благосостояние способно создать условия для того, чтобы они задумались о духовности. Эта надежда осуществилась бы, если бы люди видели в вещах средство, а не цель, если бы они перестали быть рабами вещей. Однако «характерная примета нашего времени, — признавался он, — состоит в том, что большинство людей, похоже, утратило чувство меры. Если бы люди только радовались завоеванному, обладанию теми или иными вещами, то против этого не было бы никаких возражений. Но когда обладание вещами в каком бы то ни было объеме делает людей все более алчными и каждый ослеплен завистью к другому, который урвал еще больше, когда каждый человек или слой хотел бы обогатиться за счет других и когда все начинают жить бредовой идеей, что можно заработать и потребить больше, чем способно дать народное хозяйство, когда действия и устремления отдельного человека определяются уже не чувством реально возможного и сообразного, а какими-то фантасмагориями, то тогда дает о себе знать элемент разлада, и опять необходимо прежде всего вправить людям мозги» [4].Главный недостаток характера немецкого народа Эрхард увидел в зависти, которая грозит перерасти в серьезную опасность. «Таков уж, очевидно, немец, что ему трудно перенести, что кому-либо другому, например, соседу или даже другу, живется лучше. Тогда он полон зависти и недоволен, вне зависимости от того, каково его собственное материальное положение. Этот особый вид отсутствия чувства меры представляет серьезную опасность для нашей страны. Эту опасность надо осознать. Долг всех дальновидных людей — бороться с ней».[5] Иначе говоря, надо поставить перед собой высокую и нужную цель — уберечь народ от легковесного существования в кругу материалистических интересов.Анализируя вставшую на повестке дня проблему, Эрхард обратил внимание на то, что индивидуальные представления людей лишь в малой степени совпадают с коллективными представлениями, выражаемыми теми организациями, членами которых они являются. Самый наглядный пример тому — профсоюзы, выдвигающие непомерные требования повышения заработной платы. Эту опасность он усматривал не в материализме, а в «иллюзионизме», в основе которого лежат нереалистические представления о сущности и механизме функционирования народного хозяйства и власти государства.Эрхард рассматривал как временное явление то, что долго страдавший и голодавший немецкий народ хочет, хорошо и честно потрудившись, потреблять. Он полагал, что это стремление будет ослабевать по мере роста материального благосостояния, и потому выдвинул смелый антитезис: материализм владеет умами особенно там, где люди погрязли в изматывающих будничных заботах, не могут освободиться от нужды и нищеты и совсем не осознают (за исключением гениев) сил своей души и духа. Однако он должен был с глубоким сожалением констатировать, что его надежда на здравомыслие собственного народа не оправдалась. «Немецкий народ, — писал он, — показывает миру представление, которое обыденным никак не назовешь: в момент мощного конъюнктурного подъема он не нашел ничего лучшего, как разругаться между собой из-за якобы существующих бедствий, срывов и тягот своего экономического и социального бытия. Можно утверждать, что голос недовольства звучит тем громче, чем больших успехов мы добиваемся, что алчность и недоброжелательность растут в той степени, в которой мы, преодолевая нужду и нищету, успешно идем по пути к новому благосостоянию. Те же самые люди, которые в 1948 г. даже не смели надеяться на то, что мы имеем сегодня, безумно включаются сейчас, в 1956 г., в общий хор тех, кто упрекает федеральное правительство в пренебрежении к тем или иным интересам и объявляет продолжение такой жизни почти что мукой. Подобная моральная фальшь, на мой взгляд, недостойна нашего народа: я уверен, что могу говорить от имени миллионов честных и рассудительных людей, осуждая это нравственное вырождение и духовное замешательство со всей резкостью» [6].В своем выступлении на VII съезде ХДС в 1957 г. Эрхард отметил, что «особо важно наполнить понятие “благосостояние для всех” новым, выходящим за рамки материального толкования содержанием. Тем самым мы вступим в новую фазу социального рыночного хозяйства, в которой благосостояние призвано дать каждому отдельному человеку больше, чем освобождение от материальной нужды и социальную защищенность, пробудив в нем новое ощущение жизни. Материальное освобождение должно быть дополнено освобождением духа и души человека» [7]. Принципы такой хозяйственной политики основываются, по его мнению, не на принципе «или, или», а на принципе «как, так и».Эрхард был уверен в том, что рост благосостояния благотворно повлияет на умы людей и приведет к переоценке ценностей. И тогда их благосостояние будет измеряться не только количеством потребленных товаров, но и степенью удовлетворения духовных и культурных потребностей, что позволит каждому человеку обрести покой, уверенность, удовлетворение и создать условия для самореализации. Посредством укрепления в людях сознания, что масштабы справедливости установятся и осуществятся только при наличии свободной ответственности человека, вторая фаза социального рыночного хозяйства должна была привести к «высшей цели человеческой свободы и достоинства».Однако уже в конце 1957 г. в Германии со всех сторон стали раздаваться требования увеличить объем средств, выделяемых на жилищное строительство, транспортные магистрали, учебные заведения, социальную помощь и др. В такой обстановке Эрхард, в частности, писал: «...в ходе последних событий возникла опасность превратного понимания моего стремления подвести человека к познанию самого себя, к свободному развитию и вместе с тем к пониманию своей ответственности. Налицо угроза того, что мы захлебнемся в безответственном индивидуализме» [8]. Становилось очевидным, что рост потребления не приносит человеку счастья, а увеличение материального благосостояния не гарантирует гармоничного общежития людей. «Как бесчувственно и тупо мы стали воспринимать все возрастающее благосостояние: ничто нас сегодня больше не удовлетворяет и не волнует. Может быть, наша немецкая действительность действительно превратилась в лавочку по размену материальных ценностей. У меня, — с горечью признавался Эрхард, — не выходит из головы, что, какую сферу социальной жизни ни возьми, везде происходит одно и то же, т.е. все возрастающее насыщение потребностей ведет к росту неудовлетворенности, а в итоге остается неудовлетворенная жажда на нечто, не поддающееся более материальному истолкованию и арифметическому осознанию… я убежден, что душевные беды людей и общественный кризис нашего времени при всей значимости материальных вопросов имеют другие корни» [9].Социальное рыночное хозяйство, создающее рост общего благосостояния, по мнению Эрхарда, не ведет к материализму. Напротив, люди становятся свободными и зрелыми для более возвышенных дел только тогда, когда упорядочена материальная основа человеческого бытия. «Конечной целью всякого хозяйствования есть и будет освобождение людей от материальной нужды. Поэтому я думаю также, — писал он, — что чем лучше нам удастся распространить и умножить благосостояние, тем реже люди будут предаваться образу жизни и умонастроению, основанным только на интересе к материальным благам. Лишь подъем уровня благосостояния создает те условия, которые могут оторвать человека от его примитивного, по существу только материалистического, мышления; во всяком случае, он должен был бы этому способствовать. И я верю в это, так как мне представляется, что люди будут связаны материалистическими понятиями лишь до тех пор, пока они находятся во власти каждодневных забот и не способны в таком бедственном положении подняться выше низменных жизненных интересов. Наоборот, когда люди, идя путем благосостояния и социальной обеспеченности, приходят к сознанию самого себя, своей личности и своего человеческого достоинства, они приобретают возможность, я сказал бы даже — радостную надежду, вырваться из материалистического образа мышления» [10]. Избавление от потребительского мышления Эрхард усматривал в установлении правильного соотношения духовных, душевных и материальных ценностей. Но люди забыли предупреждения тех, кто считал, что «не хлебом одним будет жить человек» (Мф. 4:4), что цель материальных благ — служить людям и что не следует производить или потреблять что-либо в чрезмерном количестве. Воистину исполнились слова Великого Инквизитора о том, что «десятки тысяч миллионов существ… не в силах будут пренебречь хлебом земным ради небесного».Избранный ими неверный путь с неизбежностью привел, по мнению Эрхарда, к утрате способности правильно воспринимать иерархию ценностей. В результате этого человеческая мораль приспособилась к экономическим требованиям. В общем, для современной западной цивилизации характерен свободный стиль жизни, не обремененный «моральными нагромождениями». Даже вице-президент США А.Гор признался в том, что за материальное и технологическое изобилие Запад заплатил непомерно высокую цену: деградацию молодежи, живущей в фальшивом мире, где царят алкоголь, наркотики, убийства, и дисфункциональную семью».По нашему мнению, причиной этого явилось равнодушие к религии, о чем предупреждал в свое время А. де Токвиль. «Есть две угрозы существованию религии: это расколы и равнодушие, — писал он. — В века горячей набожности людям случается отказываться от своей религии. Но они сбрасывают с себя иго одной религии только для того, чтобы подчиниться власти другой. Меняется объект поклонения, но само поклонение не исчезает. В таких случаях все сердца испытывают к прежней религии либо горячую любовь, либо непримиримую ненависть. Одни с гневом отворачиваются от нее, другие с новой силой привязываются к ней; возникают различные верования, но отнюдь не неверие. Однако дело обстоит совсем иначе, когда религиозные верования незаметно подтачиваются учениями, которые я назову отрицающими. Говоря об ошибочности какой-либо религии, они не выдвигают никакую другую в качестве истинной. В этих случаях человеческий дух переживает глубочайшие изменения, которые не сопровождаются взрывами страстей и в которых человек не отдает себе отчета. Появляются люди, которые как бы в забывчивости оставляют то, что давало им самые дорогие надежды. Увлеченные неуловимым движением, они не находят в себе мужества бороться против него и, с сожалением уступая ему, отходят от веры, которую любят, и вступают на путь сомнений, которые ведут их к отчаянию. В века, которые я описываю, веру оставляют не из ненависти, а из равнодушия, ее не отбрасывают, а забывают» [11].Это обусловило выпадение семейных ценностей из системы ценностей индивида, разрушение семейного «мы», выход на первое место внесемейного «я», ослабление чувства семейного и нравственного долга, сопровождавшееся отчуждением родных людей друг от друга, разрушением традиционной семьи с ее многодетностью, супружеской и родительской верностью, отношениями, основанными на любви и церковном или гражданском браке, и заменой ее новыми формами, для которых характерны малодетность или бездетность, однополость («сексуальные меньшинства»), содружество, сожительство или иные временные отношения, групповой брак, «шведская семья», одиночно-коммунальное существование. Формулой «брачного успеха» в таких формах является формула М. Мирингофа: «Выгода - вознаграждение — цена». По сути, это не новые формы семьи, а отмирание семьи вообще, т. е. такое изменение семьи, при котором она утрачивает признаки социального института и превращается в свободную ассоциацию лиц, взаимодействующих ради своих личных желаний и потребностей, в «товарищеское общение», содружество. Все это не могло не сказаться на процессе воспитания и персонализации личности в современной евроамериканской семье, под которой мы понимаем малую группу, основанную на товарищеском общении для решения психологических, бытовых, социальных, профессиональных и иных проблем.

К следующей главе: Духовный кризис западной цивилизации и процесс глобализации (часть 4)

Примечания:

1. Трубецкой Е.Н. Отечественная война и ее духовный смысл / Смысл жизни. М., 1994. С. 381.
2. Maritain J. Christianisme et Democratie. P. 20—21.
3. Эрхард Л. Социальное рыночное хозяйство и материализм / Полвека размышлений. Речи и статьи. С. 340.
4. Там же.
5. Эрхард Л. Благосостояние для всех. С. 220.
6. Эрхард Л. Рассудительность и ответственность в экономике / Полвека размышлений. Речи и статьи. С. 343.
7. Эрхард Л. Придать смысл труду / Полвека размышлений. Речи и статьи. С. 360.
8. Эрхард Л. Дайте государству положенное государству / Полвека размышлений. Речи и статьи. С. 381.
9. Эрхард Л. Уроки истории / Полвека размышлений. Речи и статьи. С. 459—460.
10. Эрхард Л. Благосостояние для всех. С. 211—212
11. Токвиль А. де. Демократия в Америке. С. 227—228.



Вернуться назад