А.С.Д. в Google News - натисніть Підписатися

Русское самосознание и теория международного Христианско-демократического движения: история проблемы

Международное христианско-демократическое движение. Теория и практика

К предыдущей главе


Продолжить рассмотрение «русского характера», русского самосознания нам поможет также исследование истории России сквозь призму распространения и развития христианства в нашей стране. «К любому народу, — писал С.М.Соловьев, — можно обратиться со следующими словами: “Расскажи нам свою историю, и мы скажем, кто ты таков”» [1]. В связи с этим представляется необходимым выявить и проанализировать отдельные элементы теории международного христианско-демократического движения, которые на протяжении длительного времени пробивали себе дорогу в нашей истории, но постоянно наталкивались на преграды, создаваемые русским самосознанием. И здесь мы обнаруживаем весьма интересный факт: противопоставление западных и восточных ценностей по восходящим линиям «цивилизация — варварство», «христианство — язычество», «европеизм — азиатчина», «западничество — славянофильство», «капитализм — социализм».

Причем первые линии никуда не исчезают по мере нашего исторического развития, а причудливым образом срастаются с последующими. Не случайно «русская история имеет характер циклический, в ней совершается некоторый круговорот событий, в течение которого имеют место многие повторения старого в новом» [2], а периоды реформ сменяются периодами контрреформ. Воистину наша многовековая история полна драматических и подчас трагических событий [3]. И потому в методологическом плане необходимо снять с нее романтические прикрасы, которыми наделили ее славянофилы. И сделать это «нужно вовсе не во имя утверждения тождества путей русских и путей западных, но в полном сознании всех отличий, российской истории свойственных. Россия не теряет своего особого лица от того, что история ее полна смут» [4]. В том же духе писал Г.Флоровский в своем произведении «Пути русского богословия»: «История русской культуры, вся она в перебоях, в приступах, в отречениях или увлечениях, в разочарованиях, изменах, разрывах. Всего меньше в ней непосредственной цельности. Русская историческая ткань так странно спутана, и вся точно перемята и оборвана» [5]. Ее развитие было обусловлено как внутренними, так и внешними причинами, соотношение которых периодически изменялось.

Долгое время наши предки, славяне, в своем догосударственном состоянии были в значительной степени защищены естественными преградами (морями, реками, лесами, степью) от внешних угроз. Преимущественно в силу этого у них было безначалие. «Ведь племена эти, склавины и анты, — писал Прокопий Кесарийский, — не управляются одним человеком, но издревле живут в народовластии, и оттого у них выгодные и невыгодные дела всегда ведутся сообща. А также одинаково и остальное, можно сказать, все у тех и у других, и установлено исстари у этих варваров» [6]. Суровый климат, трудоемкие работы, ограниченность пространств, пригодных для земледелия, и т.п. обусловили общинный образ их жизни. Поскольку славяне были язычниками, правители Византии и других стран стремились «превратить» их в христиан, «вывести неверующий род славян на путь истины».

Хотя, согласно преданию, земли наших предков с христианской миссией посетил апостол Андрей (Андрей Первозванный), всерьез миссионерская деятельность среди славян началась лишь в VIII в., когда быстро стало расширяться византийское политическое и культурное влияние на Балканах. Решающим моментом в продвижении Византии на северные земли была миссионерская деятельность двух греческих братьев Кирилла и Мефодия, которые создали письменность для перевода основополагающих книг православия на местные славянские языки.

Принятие же православия в 988 г. было, по выражению Н.И.Костомарова, «переворотом, обновившим и оживившим Русь и указавшим ей историческую дорогу», положило начало созданию православной культуры и тем самым оказало решающее влияние на всю последующую историю нашей страны вплоть до наших дней. Во-первых, оно укрепило государственную власть и территориальное единство Киевской Руси и принесло идею о «священной миссии» православного царя, государства, народа, которая впервые возникла в Римской империи при императоре Константине I Великом, а после падения Рима распространилась в восточной части империи — Византии. Как раз там и была сформулирована концепция, согласно которой во всем христианском мире должен быть один царь (это определялось убеждением о центральном положении для христианского мира Константинополя как «Второго Рима»). Изменение роли князя выразилось в том, что отныне он — «человек от Бога», его суд — это «суд Божий на казнь злым и милость добрым». Он стал высшим судьей, главным администратором, который защищает народ от посягательств со стороны своих окруженных, свиты. Как «помазанник Бога», он всегда находит справедливые разрешения споров и потому всегда остается для народа Красным Солнышком. Правда, только князь Владимир получил этот высокий нравственный титул. «С изменением роли князя в конце Х в. совпало постепенное снижение роли и исчезновение народных собраний — веча. Вече остается долго только в Новгороде и Пскове, но там несколько иное отношение к князю — его могут пригласить, а могут, невзирая на заслуги, и прогнать. Видимо, вече и сильный князь были несовместимы в Великом Новгороде» [7]. Да и не только в Великом Новгороде, а на Руси в целом. Во-вторых, изменился статус Руси в системе международных отношений. Она вошла в семью христианских народов. В-третьих, перед ее народами открылись двери византийской культуры, одной из прогрессивных в то время, усвоение которой положило начало созданию новой культуры. «В целом, выбор Византийского православия Древней Русью в качестве государственной религии определил особенности развития российской цивилизации. Постепенно в стране складывались политические, экономические и культурные традиции, подобные византийским: авторитарная государственная власть, господствующая над церковью и обществом; преобладание в церковных функциях поучения человека, а не объяснения мира; стремление воплотить в мирской жизни божественный идеал. Однако Русь не была пассивным объектом приложения византийской культуры. Приобретая византийское наследие, она и сама оказывала сильное влияние на политическую организацию общества» [8].

В период феодальной раздробленности значительная часть русичей перебралась на северо-восток, в более суровые природные условия, где тогда жили финно-угорские племена. Именно на этой территории сформировалось великорусское племя; оно «было делом новых разнообразных влияний... притом в краю, который лежал вне старой коренной Руси и в XII в. был более инородческим, чем русским краем. Условия, под действие которых колонизация ставила русских переселенцев в области средней Оки и верхней Волги, были двоякие: этнографические, вызванные к действию встречей русских переселенцев с инородцами в междуречье Оки — Волги, и географические, в которых сказалось действие природы края, где произошла эта встреча. Так в образовании великорусского племени совместно действовали два фактора: племенная смесь и природа страны» [9].

Новая социальная и природная среда оказала существенное влияние на развитие великороссов. Причем эта встреча не сопровождалась упорной борьбой: ни племенной, ни социальной, ни даже религиозной, не привела ни к политическому, ни этнографическому и ни нравственно-религиозному антагонизмам. Результатом этой встречи стало смешение населения по трем признакам:

1) по религиозному, который лег в основание мифологического созерцания великороссов;
2) по племенному, из которого выработался антропологический тип великоросса,
3) по социальному, который дал в структуре верхневолжского населения решительный перевес сельским жителям.

Следующей вехой в развитии русского самосознания было монгольское иго, которое, по словам Александра Невского, «несло рабство телу, но не душе», и которое, однако, не примирило и не привело к объединению русских князей перед лицом внешнего врага. Имея известную самостоятельность, русские князья продолжали бороться за первенство на русской земле, чем умело пользовались монгольские ханы, выдавая ярлык (грамоту) на великое княжение. В таких условиях выгоду получал тот князь, кто своим усердием, верностью или повиновением служил монгольским ханам. Особенным усердием, верностью и повиновением прославились московские князья. «Московские князья одерживали победу над своими политическими противниками благодаря коварству, вероломству и послушному следованию воле татар (правильнее, монголов. — М.С.). Татарская (опять же, монгольская. — М.С.) стихия не извне, а изнутри овладела душой Руси, и в этом отношении московские князья оказались самыми последовательными в «собирании» русских земель, которое совершалось восточными методами» [10] — скупкой, вооруженными захватами территорий, вероломными арестами князей-соперников, дипломатическим путем с помощью Орды, договорами с удельными князьями, расселением населения из московских владений за Волгу, насильственными мерами против местных обычаев и традиций. Весьма точно это выразил Н.М.Карамзин: «Москва обязана своим величием ханам». В отличие от тверских князей, не раз поднимавшихся на борьбу против монгольских захватчиков, «московские князья иначе смотрели на положение дел. Они пока вовсе не думали о борьбе с татарами (монголами. — М.С.); видя, что на Орду гораздо выгоднее действовать “смиренной мудростью”, т.е. угодничеством и деньгами, чем оружием, они усердно ухаживали за ханом и сделали его орудием своих замыслов» [11], — писал В.О.Ключевский. Этой точки зрения придерживался и П.Я.Чаадаев, утверждавший, что «без татарщины (монгольщины. — М.С.) не было бы России». Таким образом, если рассматривать данный период нашей истории в схеме «Запад — Восток», то можно сделать вывод, что это был явный крен в сторону Востока, азиатчины. Можно даже сказать, что монгольское иго «изменило характер народа, предопределило его историю. Народ, не знавший рабства в более ранней истории, вынужден был свернуть на дорогу, которая вела к многовековому деспотизму, превращению в рабов (точнее, в крепостных крестьян. — М.С.) большей части своих единоплеменников в то время, когда в мировой (точнее, европейской. — М.С.) истории рабовладения перелистывались последние страницы» [12].

Под влиянием монгольского ига создание централизованного русского государства приобрело ряд особенностей:

1) происходило становление иного по сравнению с Киевской Русью генотипа социального развития — мобилизационного пути развития, сущность которого состоит в постоянном вмешательстве государства в механизмы функционирования общества;
2) отсутствовали достаточные социально-экономические предпосылки для складывания единого государства, а именно: преобладали государственно-феодальные формы, отношения личной зависимости крестьян от феодалов находились на самой начальной стадии, города были в подчиненном положении по отношению к феодальной знати;
3) русское государство создавалось как военное и многонациональное; 4) господствовал восточный стиль политической деятельности, самодержавная власть формировалась как подражание византийскому василевсу [13] и монгольскому хану, централизация «консервировала сугубо феодальный тип отношений внутри общества, не давая простора независимости и свободе»;
5) полную победу одержал азиатский способ производства, города и села, пашни и леса, луга и реки оказались в собственности князей;
6) ведущую роль играл политический («внешний») фактор — необходимость противостояния Золотой Орде и княжеству Литовскому, потребовавший создания сильного государства, высокой степени эксплуатации, в частности, посредством системы крепостного права, и т.п.

К следующей части: Русское самосознание и теория международного Христианско-демократического движения: история проблемы (часть 2)

Примечания:
1. Соловьев С.М. Чтения и рассказы по истории России. М., 1989. С. 159
2. Алексеев Н. Русский народ и государство. С. 99.
3. Трагедия русского народа состоит, по мнению, например, Бердяева, в том, что русская власть забыла завет князя Александра Невского: «Не в силе Бог, а в правде».
4. Алексеев Н. Русский народ и государство. С. 72—73.
5. Флоровский Г. Пути русского богословия. С. 500.
6. Прокопий Кесарийский. Готская война // Свод древнейших письменных известий о славянах (I-VI вв.). М., 1991. Т.1. С. 183.
7. Леванов Б.В., Чунаков А.В. История России с древнейших времен до наших дней. Курс лекций. М., 2002. С. 53
8. Деревянко А.П., Шабельникова Н.А. История России с древнейших времен до начала XXI века. М., 2002. С. 58.
9. Ключевский В.О. Исторические портреты / Исторические портреты. Деятели исторической мысли. С. 41.
10. Деревянко А.П., Шабельникова Н.А. История России с древнейших времен до начала XXI века. С. 79—80.
11. Ключевский В.О. Русская история: Полный курс лекций. М., 1993. Кн. 1. С. 344.
12. Леванов Б.В., Чунаков А.В. История России с древнейших времен до наших дней. С. 86.
13. «Перенесенный на русскую почву византизм… нашел страну дикую, новую, едва доступную, обширную, он встретил народ простой, свежий, ничего почти не испытавший, простодушный, прямой в своих верованиях. Вместо избирательного, подвижного, пожизненного диктатора византизм нашел у нас Великого князя Московского, патриархально и наследственно управляющего Русью. В византизме царила одна отвлеченная юридическая идея: на Руси эта идея обрела себе плоть и кровь в царских родах, священных для народа. Родовое монархическое чувство, этот великорусский легитимизм, был сперва обращен на дом Рюрика, а потом на дом Романовых. Родовое чувство, столь сильное на Западе в аристократическом элементе общества, у нас же в этом элементе всегда гораздо слабейшее, нашло себе главное выражение в монархизме. Имея сначала вотчинный (родовой) характер, наше государство этим самым развилось впоследствии так, что родовое чувство общества у нас приняло государственное направление. Государство у нас всегда было сильнее, глубже, выработаннее не только аристократии, но и самой семьи» (Леонтьев К.Н. Восток, Россия и Славянство: Философская и политическая публицистика. Духовная проза (1872—1891). М., 1996. С. 99-100).

0 коментарів

Ваше имя: *
Ваш e-mail: *

Подписаться на комментарии