Заметки Антигероя

К предыдущей главе: 1981, часть 1-я

Глубоки глубины армейского маразма. Измерить их вряд ли кому под силу. В любом, насильно и надолго изолированном от внешнего мира однополом сообществе устанавливаются свои правила бытия и выстраивается иерархическая лестница. В данном случае наяву престраннейшее сочетание оголтелого «неуставняка», извращенных тюремных «понятий» и закона кулака. У офицеров наблюдается синдром лекарей психлечебниц. Это когда стираются грани между врачом и пациентом и уже невозможно разобраться кто есть кто. Особо несладко приходится, «отшпоканным» курсантщиной, выпускникам военных училищ. Не избавившихся от иллюзий молодых лейтенантов делают козлами отпущения, давно на все «забившие», старшие офицеры.

Основная боевая задача части подготовка к отправке допотопных и морально устаревших комплексов ПВО Саддаму Хуссейну и прочим дружественным режимам. Работы по разворачиванию братской помощи ведутся, в основном, офицерами (некоторые при научных званиях), но на подхвате остро необходим рядовой состав и тут начинается самое интересное. Приходит, скажем, заявка на 10 солдат. Взводный лейтенантик (для всех имя несуществительное) обязан обеспечить доставку живой силы. Минут за сорок, с неимоверными усилиями, выстраивает людей в подобие шеренги. Внешний вид у бравого воинства таков, что репинские «бурлаки», кажутся манекенщиками парижского дефиле.

– Рядовой, что у вас на шапке?! – вместо кокарды пришита мятая пуговица.
– Какая разница, звездочка и там и здесь…

У следующего, вместо сапог, обрезанные и рваные валенки-опорки, обмотанные обрывком шпагата.

– Грибок у меня лейтенант, ходить не могу, – демонстрируются заскорузлые клешни.

Третий тычет в офицерский нос свою очень несвежую портянку, аргументируя отказ от работы её неуставным размером.

– Как я пойду, она короче на шесть сантиметров от положенного!

Вываренная в хлорке (особый шик) и до безобразия ушитая хэбешка у всех расстегнута до пупа.

– Застегните воротничок!
– Не могу, жмет!

Литерку ясно, что если повести на работу подобную ораву (примерно два километра), обязательно попадешь под «раздачу» высшему начальству и он начинает багроветь:

– Выйдете из строя и застегнитесь!
– Не могу, жмет!
– Я вам приказываю (основание для рапорта) застегнуться, вы отказываетесь выполнить приказ?!
– Я не отказываюсь, но мне жмет.

В подобных диалогах проходит еще час. Если чудом удается собрать рабочую бригаду, при попытке довести её до «точки» большая часть дорогой мистически испаряется, проявляя чудеса маскировки для сна в чахлых степных кустах. Отчаявшись дождаться помощников, офицеры на сорокаградусной жаре или под бодряще – морозным степным ветерком, сами монтируют братскую помощь прокоммунистическим режимам.

Понятно, что иногда обозначаются попытки обуздать толпу одетую в форму хаки. Часть не боевая и наиболее идиотическим выглядит попытка поиграть в войну.

Как-то после отбоя объявляют тревогу и сгоняют на плац, где заикающийся ротный Палкин торжественно объявляет, что в сорока километрах высадился китайский (почему не натовский или японский?) десант для ликвидации которого назначен марш-бросок с полной выкладкой. После очистки территории от хунвейбинов планируется сесть на грузовики и вернуться в расположение, ну а кто не успеет добежать, будет возвращаться пеходралом.

Шикарный план по укреплению воинской дисциплины возымел печальные для стратегов последствия. Костяк «отрицалова», оббежав вокруг казармы, возвращается досматривать дембельские сны, а остальная масса с криком «Ура!» мчится в ночь, где благополучно теряется в пространстве и времени. Собирают, разбредшийся по степи личный состав, три дня. Самым неприятным становится утеря десятка противогазов, нескольких плащ-палаток и самозарядного карабина СКС. Из Москвы прилетает комиссия, дяди с большими погонами наводят «шороху», навсегда остужая милитаристские порывы местных Кутузовых.

Один из непримиримых фанатиков Устава некий Жопа – неприлично сракатый для строевика старлей, родом из-под Житомира. На своих дежурствах он считает делом чести, на вечерней поверке, выстроить весь личный состав роты. А это не под силу даже борцу-полутяжу, усатому с тяжелым взглядом, абреку-старшине.

Старлей заявляет, что пока в строй не встанут все и в надлежащем виде, отбоя не будет!

Через двадцать минут с правого фланга запевают:

– Самый главный орган это жопа…
– Жопа это очень хорошо – подхватывал левый.

Уставник мечется вдоль шеренги, но не может помешать допеть до конца солдатскую балладу о порванном на части самом главном органе.

Постоянно подначиваемый по поводу своего, якобы кэмэесного боксерского прошлого (эта страшилка вызывает лишь безудержное веселье), Жопа приносит две пары перчаток-битков и вызывает на честный бой любого желающего. Это благородно, где-то мужественно, но безрассудно. Вместо авторитета и признания, бретер заполучает сплюснутую сопатку, треснувшее ребро и вскоре переводиться от греха подальше.

Наверное, читатель уже утомлен армейской терминологией и перегружен излишними деталями, но именно мелочи помогают более рельефно лепить образы представителей данного паноптикума.

Парочка слов о кормежке и уникальной стойкости солдатских кишечно-желудочных трактов. Особого гимна заслуживает блюдо из сушеного картофеля – сопливо-клейкое месиво, дивный вкус которого не забыть по сей день. А варево из рыбных консервов (банка на 10 человек) тридцатилетней выдержки, с интригующими этикетками: сомами, частиками и лещами в томате. Продсклад составляет конкуренцию любому музею антропологии, являя не поддающиеся ни топору, ни двуручной пиле, остекленевшие говяжьи туши, клейменные 1947 годом! Какие к черту мамонты! А ленд-лизовские, похожие на снаряды, банки новозеландской баранины выпуска 1943 года! Всеяден советский солдат!

Впрочем, все это до солдатского стола в положенном объеме не доходит, т. к. умыкается складскими крысами-«прапорами» и полковыми «положенцами». Партия доселе невиданных, бразильских, но выращенных для Ирака (что значилось на упаковке) бройлеров, неведомыми дипломатическими путями очутившимися на складе, вмиг расхищается. Солдатская элита жарит и парит гормональных птичек в армейских бачках на перевернутых утюгах, вызывая слюноотделение у вечно голодных молодых литерков.

Хозяйственной частью заведует майор Хамуга. Маленький и пузатый гиревик, он приходит в неистовство, заметив жрущих из солдатского котла командиров не желающих расстаться с рублем в офицерской столовой. К удовольствию рядового состава, при виде Хамуги, они пулей вылетают из солдатской трапезной. При этом нервный хозяйственник щедро раздает подсрачники и лупит по офицерским спинам увесистой раздаточной поварехой. Такая забота греет, но не улучшает содержание бачков.

Читать дальше: 1981, часть 3-я