Международное христианско-демократическое движение. Теория и практика

К предыдущей главе: Перспективы христианско-демократического движения в России (часть 1)

История свидетельствует, что наша официальная церковь далеко не всегда была на высоте положения. Многое было сделано ею неправедно [1], и потому, выражаясь религиозным языком, она должна принести покаяние, к чему призывают ее те же старообрядцы, представители русского зарубежья и «катакомбных» церквей, не признавшие «Декларацию митрополита Сергия». Тем более, что прецедент уже есть: покаяние Католической Церкви за содеянное, в частности, в период инквизиции и во время Второй мировой войны. Безусловно, это пошло бы только на пользу самой официальной церкви, содействовало бы установлению добрых отношений с другими церквами и между верующими, отказу от политики «разделяй и властвуй», предотвратило бы конфликты на религиозной почве. Этим мы отнюдь не призываем к объединению в одну церковь. Задача, по крайней мере сегодня, заключается лишь в том, чтобы каждая церковь проводила богослужения на своем языке, по-своему, как это произошло в день Пятидесятницы, окормляла верующих, призывала их к духовности, нравственному образу жизни и, тем самым, происходило постепенное сближение католицизма и православия. В перспективе способ решения этой задачи должен быть такой: «Через объединение и единение к воссоединению и единству — мимо "уний”» [2].

Опасность третья: «братание» Русской Православной и российского государства. Независимость церкви от государства, упавшая буквально «с неба» в начале 90-х годов, может быть снова утрачена, а это неминуемо обернется против самой церкви: в богословском плане — нарушением Христова принципа «отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (Мф. 22:21; Мр. 12:17; Лк. 20:25); в духовно-нравственном — благословением «на царство» «правящего класса», погрязшего в коррупции и других тяжких грехах; в юридическом — нарушением принципа правового равенства, по крайней мере, четырех традиционных религиозных объединений — православного, исламского, иудейского и буддистского; в политическом — втягиванием православных христиан в партийно-политическую борьбу, подчас жестокую и бесчеловечную, причем в крайне неблагоприятных условиях, когда, по многим социологическим опросам, число настоящих (а не по названию) православных христиан колеблется в пределах 2—5%. Если это случится, то Русская Православная Церковь окончательно потеряет всякое доверие у народа.

Безусловно, Русская Православная Церковь является «церковью большинства» в общей массе верующих, она имеет значительное число своих членов или сторонников в парламенте и других государственных органах и по праву может пользоваться преимуществами по сравнению с другими церквями, в том числе финансовой или материальной поддержкой со стороны государства. Однако такая поддержка чревата для Русской Православной Церкви многими опасностями, ибо, как хорошо известно, «кто платит, тот заказывает музыку». Приведем на сей счет из ее истории весьма примечательный эпизод кощунственного посвящения в епископы ставленника Г.Е.Распутина монаха Варнавы, рассказанная его непосредственным участником, митрополитом Антонием Храповицким в частном письме к митрополиту Флавиану от 11 августа 1911 г.: «...В.К. Саблер (обер-прокурор Синода. — М.С.) однажды говорил, что царь интересуется о.Варнавой; наконец, заявил, что государь желает видеть его епископом. Преп. Дмитрий сказал: “А потом Распутина придется хиротонисовать”. Я начал предлагать разъяснить неудобства сего желания; тогда В.К. вынул из портфеля всеподданнейшее прошение свое об отставке и пояснил, что в отказе Синода он усмотрит свою неспособность быть посредником между государем и Синодом и представит это дело другому. Тогда я от лица иерархов сказал: “Для сохранения вас на посту, мы и черного борова посвятим в архиереи...”».

Итак, как выйти из этой сложнейшей ситуации? Найдя ответ на этот вопрос, мы сможем осознать перспективы христианско-демократического движения в России, точнее — возможность их реализации. Очевидно, следует изначально исключить возможность того, что в обозримом будущем Россия станет преимущественно православной страной и что она станет преимущественно протестантской и/или католической страной (разумеется, не по названию, а по содержанию).

Исходя из сказанного, можно назвать следующие способы устранения препятствий, стоящих на пути формирования христианско-демократического движения на российской земле:

1. Евангелизация [3], поскольку без этого не может быть и речи о сколько-нибудь серьезных перспективах развития христианско-демократического движения в нашей стране, о новой, христианской и демократической России. Религиозная же картина сегодня выглядит следующим образом: в Российской Федерации в 1991—1999 гг. доля россиян, посещавших церкви хотя бы раз в месяц, оставалась неизменной и находилась на уровне 6—7% (по данным Института социологии РАН). А доля тех россиян, которые практически не посещали церкви (раз в год и реже, никогда), снизилась с 86% в 1991 г. до 73% в 1996 г., а в 1999 г. составила 74%. То есть процесс воцерковления россиян прекратился в середине 1990-х гг. Затем последовало новое снижение доли православных. Хотя 20—30% россиян называют себя «православными», но при этом не бывают в церкви даже один раз в год (по данным ФОМ, на главный православный праздник — Пасху приходят в Церковь 14% россиян, а называют себя «православными» 54% россиян), не говоря уже о соблюдении постов, причастии и исповеди. Очевидно, что чем дальше будет уходить в обществе мода на религию, тем больше таких «православных» будут снова называть себя «неверующими» [4]. Этот вывод подтверждают также опросы, проведенные в 1997 г. среди молодежи в возрасте 17, 24 и 31 лет Центром социологических исследований МГУ им.М.В.Ломоносова: «православными» называли себя соответственно 42%, 35,6% и 36,1%.

Вне всякого сомнения, евангелизация должна осуществляться мирно, без эксцессов и при обязательном уважении прав как верующих других конфессий, так и неверующих. При этом следует помнить, что этому препятствуют, во-первых, неоязычество или атеизм, который есть вера в самих себя или в ту или иную человеческую личность, пусть даже давно ушедшую в небытие, т.е. человекобожие; во-вторых, вера в русскую или славянскую исключительность и непогрешимость; в-третьих, идеализированное представление о «русском характере».

2. Сближение православия и протестантизма путем соединения духовного и материального, иррационального и рационального, внутреннего мира и внешней стороны жизни человека на основе православного богословия и богослужебной практики (поскольку в них большее внимание уделяется первой заповеди — любви к Богу) и в то же время — в русле протестантской этики, проповеди, образа жизни (в которых, наоборот, акцент делается на заповеди любви к ближнему). Этот синтез должен быть в достаточной степени «родным и близким» «русскому характеру», чтобы он не воспринимал как чужеродное и иноземное. Большую пользу в этом отношении может принести православие в прочтении В.Л. Соловьева, С.Н. Булгакова, Е.Н. Трубецкого, А. Меня.

Приняв социальную доктрину, Русская Православная Церковь фактически начала двигаться к социальному христианству, подобно тому как это сделала Католическая Церковь во время понтификата Папы Иоанна XXIII как бы в ответ на призыв Ж. Маритена, Э. Мунье и других католических мыслителей. Многие протестантские церкви в России уже давно используют в богослужении и в изучении Библии канонический текст и другую православную литературу, а также занимаются решением социальных и гуманитарных проблем.

3. Привлечение христиан к активному участию в общественной, религиозной, хозяйственной, семейной жизни и в быту с верой, надеждой, любовью во имя добра, честности, справедливости, равенства, братства, ответственности, солидарности и гуманности в соответствии с тем, что сказано: «Только каждый поступай так, как Бог ему определил, и каждый, как Господь призвал» (1Кор. 7:17), и потому «братия мои возлюбленные, будьте тверды, непоколебимы, всегда преуспевайте в деле Господнем, зная, что труд ваш не тщетен пред Господом» (1Кор. 15:58).

4. Установление тесного взаимодействия хотя бы с одной из христианских церквей, которая стала бы духовной опорой христианских демократов, христианских социалистов и христианских политиков [5]. Очевидно, что невозможно установить подобное взаимодействие с теми, кто противится этому, утверждая, что разговор о демократических идеалах абсурден, что «демократия — вообще не творческая сила», что «она ничего сама не создает» и что «ее роль в обществе можно уподобить роли естественного отбора в дарвиновской теории эволюции: ничего не создавая, он лишь отбраковывает негодные варианты» [6]. Смысл неофициальной позиции Русской Православной Церкви по данному вопросу весьма точно определил А.В. Малашенко: «Предлагая государству свою версию социального развития, РПЦ (осознанно или нет) приближается к тому, чтобы занять нишу государственной религии. Деюре это невозможно. Де-факто православная религия, кажется, перестает быть частным делом» [7]. Если это случится, то никакой духовной поддержки христианско-демократическому движению она не будет оказывать. А без этого христианско-демократическое движение на «русской почве» вряд ли сможет проводить сколько-нибудь серьезную и успешную работу.

5. Сотрудничество христианско-демократической партии (партий) [8] с другими религиозными партиями на демократической платформе, вплоть до создания с ними коалиции (предвыборного блока) или единой партии. Возможно ли такое объединение? Да, возможно, на основе заповеди любви к ближнему. Во всяком случае, ни одна из религий не провозглашает ненависть по отношению к ближнему. При этом понимание Бога, поклонение Ему, отправление религиозного культа и т.п. среди членов такой партии должно быть личным делом каждого, т.е. взаимоотношения внутри нее должны строиться, прежде всего, на основе общих нравственных ценностей. Тем более, что определенный опыт такого рода уже есть: в частности, опыт «новой демократии» на Филиппинах.

Возрождение христианских (православных) семейных ценностей как главный элемент воспитания личности. Современное состояние российской семьи оценивается по-разному [9]. Тем не менее большинство ученых сходятся во мнении, что хотя в СССР на протяжении послевоенного периода динамику общей численности населения определял естественный прирост, а коэффициент естественного прироста был значительно выше, чем в экономически развитых странах, это благополучие было лишь кажущимся. Относительно высокие показатели естественного прироста населения до поры до времени скрывали тот факт, что в течение почти трети ХХ в. процесс воспроизводства населения практически не обеспечивал даже простого замещения поколений.

Не случайно в 1992 г. впервые в послевоенной истории России была зафиксирована убыль населения («депопуляция»), продолжающаяся по сей день. При этом самое большое сокращение численности населения страны в течение одного года, по официальным данным, произошло в 1999 г. — на 769 тыс. чел. Прогнозы на ближайшее и на отдаленное будущее также крайне тревожны: по данным ООН от 1998 г. (средний вариант), в 2050 г. население России составит 121,3 млн., т.е. сократится примерно на 26 млн. чел., но, по оценке М.Буше, оно сократится примерно на такую же величину уже к 2025 г. Особенно резкое ухудшение положения ожидается после 2010 г., когда родившимся в 1992 г. исполнится 18 лет. В связи с этим предполагается, что в 2030 г. численность русского и нерусского населения сравняется, что создаст серьезную угрозу для существования страны под названием «Россия».

К следующей главе: Перспективы христианско-демократического движения в России (часть 3)

Примечания:

1. Главная причина этого заключается в следующем: как некогда ветхозаветная церковь усилиями фарисеев превратилась в языческое капище, исповедующее родовую религию, поклоняющуюся предкам, букве, убившей Дух, так и Русская Православная Церковь «была превращена неверными сынами в свою противоположность – в официальный институт». «Институциональный демон совершил… подмену Церкви мертвородным институтом, гонящим саму эту Церковь в лице истинных чад Божиих… Институциональный демон настолько опутал тело Церкви, что люди перестали делать различие между Церковью и Институтом. К началу ХХ в. истинный образ Церкви в России и опытное ее свидетельство в миру Правды Христовой были совершенно искажены, окрадены и опошлены лукавым демоном» (Трагедия красной церкви. С. 135).
2. Карташев А.В. Пути объединения // Россия и латинство. С. 151.
3. «“Покайтесь и веруйте в Евангелие” — таково “начало Евангелия Иисуса Христа Сына Божия”. Нельзя даже поверить “благой вести”, не покаявшись. Таково преддверие ко всякому духовному достижению» (Карташев А.В. Пути единения // Россия и латинство. С. 149).
4. См.: Тульский М. Изменения религиозной принадлежности населения мира за 100 лет // Независимая газета. 2001, 23 января.
5. По всей видимости, такой опорой станет Союз церквей евангельских христиан России.
6. Кураев А. Православие // Независимая газета. 1992, 5 марта.
7. Малашенко А.В. Еще один план обустройства России? // Независимая газета. 2001, 17 января.
8. В связи с тем, что в новом Законе о партиях запрещается использовать в названии партий религиозную терминологию, теперь в первую очередь не название, а программные документы будут подчеркивать христианско-демократическую направленность тех или иных партий и движений.
9. Так, сторонники «парадигмы модернизации» (А.Г.Вишневский) ратуют за завершение перехода от семьи традиционной, патриархальной к семье современной; сторонники «кризисной парадигмы» (А.И.Антонов, В.М.Медков, В.А.Борисов, С.В.Дармодехин), наоборот, выступают за создание условий для возрождения семьи как социального института, т.е., по сути, традиционной семьи; сторонники «минимизации последствий кризиса для семьи и общества» (А.Г.Волков, В.В.Елизаров), солидаризуясь в теоретическом отношении со сторонниками «парадигмы модернизации», в практическом плане основной акцент делают на необходимости «решения задач по социальной защите “слабых” социально-демографических групп населения посредством выплат семейных пособий и других льгот» (Ли Вэй. Сравнительный анализ семейно-демографической политики в России и Китае. Автореферат... канд. социол. наук. М., 1999. С.22—23). Примерно то же самое наблюдается на Западе. Представители так называемого «осторожного оптимизма» (Л.Руссель, Н.Смелсер) полагают, что если семья и переживает кризис, то это кризис старых форм семьи и признак перехода к новым формам. В противовес оптимизму в духе Русселя высказываются опасения, что могут возобладать пагубный индивидуализм и эгоизм, способные разрушить и семью, и общество.