Размышления накануне местных выборов

Идеи анархизма, на самом деле состоящие во взаимной помощи и солидарности, до сих пор успешно эксплуатируются всеми политическими силами. На удивление, подходят и правым, и левым, и демократам, и либералам. «Солидаризм», «фронт перемен», «строительство новой державы», «батька защитит тебя» - это все оттуда. И даже парламентские возгласы «Где тут народ?» в сочетании с точкой зрения «Держава сильна своими регионами» не позволяют четко определить приоритет: что мы в конце-концов строим – централизованную диктатуру или анархию под чутким руководством «батьки»?

С точки зрения классической политологии анархизм – это теория освобождения общества от отношений политического господства, в результате чего спонтанным порядком образуется социальная организация, именуемая анархией (существование общества без делегирования полномочий управления сторонним структурам, на принципах самоуправления, самоорганизации, самообороны). Чем не идеал сегодняшнего местного самоуправления? Просто одни предпочитают строить этот идеал сверху (и называют это «децентрализаций власти»), а другие – снизу (и в последнем известном варианте под предводительством Юрия Луценко называли это «народной самообороной»). Несколько ранее и то, и другое при децентрализации сверху называлось «Вся власть советам!», а при децентрализации снизу – «Комуняку на гілляку!» Еще раньше децентрализация сверху называлась «жалование земель и холопов за заслуги перед отечеством», а децентрализация снизу – «защитой козацких прав». И то, и другое вполне можно признать «организацией местного самоуправления».

В свое время именно в нарождающихся городах анархизм получил благодатную основу для своего развития. Основоположник «славянского анархизма» Кропоткин считал лишней и вредной монополию центрального городского управления, навязывающего свою волю каждому конкретному горожанину от имени всех горожан. «Как единство страны должно достигаться в анархии свободной федерацией общин, так и федеративный принцип вольного объединения кварталов и производственных союзов должен лежать в основе местного самоуправления». Устами анархистов фактически была широко разрекламирована «коммунальная реформа», которая в их терминологии получила статус «социальной революции» (в смысле добровольного делегирования прав на управление). Ее основные положения остаются до боли близки сегодняшнему избирателю: разделить понятия общества и государства, и на этой основе вернуть иерархию чиновников к реальному статусу управленцев, нанятых обществом через налоги для обустройства его социальной жизни.

Это только кажется, что анархисты являются «малограмотными бунтарями» с элементами молодежной субкультуры. На самом деле их теория строительства «гражданского общества» не менее обоснована, чем любая другая, и аналогичным образом не имеет своего объективного подтверждения в украинских реалиях. Начиная с Бакунина, анархизм придерживается четкого разграничения социального и политического процессов: политическая революция как борьба за власть, государственный переворот, смена одной формы правления на другую, с которой все начинается. А продолжиться все должно революцией социальной, то есть глубинным изменением общественного сознания и устройства: потенциальная смена управления на самоуправление с последующей ликвидацией централизованной власти как общественного института. «В процессе децентрализации власть должна все более приближаться к своему основному источнику (гражданам), пока не сольется с ними воедино, и граждане не начнут управлять сами собой».

Причем в теории анархизма не следует акцентировать внимание на страшилке «ликвидация государства». Потому что речь не идет о ликвидации всех структур управления как таковых, а лишь об изменении порядка их формирования: от привычного «сверху – вниз» до альтернативного «снизу – вверх» с соответствующим делегированием полномочий. «Концепция эволюционного анархизма - это поэтапное вытеснение государства из жизни общества, постепенный, но целенаправленный переход общественных отношений на самоуправление и саморегулирование (передача полномочий гражданскому обществу). Формально этот процесс идентичен понятию демократизации. Однако, если демократы предполагают остановку этого процесса на уровне некой облегченной схемы власти, анархисты считают необходимым продолжение движения до полного пересмотра системы существования общества».

«Чем больше в обществе регламентации, тем меньше в нем свободы, тем больше в нем бюрократии, призванной проводить в жизнь и отслеживать выполнение данных норм. Саморегулирование и социальная самоорганизация населения - единственно действенный способ сокращения бюрократического аппарата и борьбы с коррупцией», - вам ничего подобные высказывания в сегодняшней ситуации не напоминают? Деятельность правительственного комитета по дерегуляции предпринимательской деятельности, например?

Есть даже достойная модификация анархизма для «инициативных предпринимателей и экономистов», работающих в правительстве над «проектом экономических реформ, которые объединят страну независимо от политических взглядов». Аналогичным влиятельным течением в анархизме является анархо-синдикализм: никакой политической борьбы и руководящей роли политических партий; обновленным обществом должна руководить федерация синдикатов-профсоюзов. На сегодня возможны модификации – финансово-промышленных групп (в интерпретации Бориса Колесникова или Сергея Тигипко), «успешных хозяйственников» (в интерпретации Петра Порошенко, Сергея Буряка или Тариэла Васадзе), «красных директоров» (в интерпретации Владимира Бойко или Ефима Звягильского), или просто «людей, достигших успеха в жизни» (в вольной интерпретации Леонида Черновецкого). Воззрения всех этих людей на удивление близки анархизму хотя бы по той причине, что они не приемлют национальный фактор, на основе которого выросла нынешняя классическая власть (когда уважение к старшим в роду перерастало во власть старейшин общины, племени и народа).

Вообще традиции рождения местного самоуправления через доведение ситуации до полной анархии оказались исключительно близки славянской душе. Именно на нашей земле анархизм достиг апогея своего развития и пришел к выводу, что «для открытия пути эволюционному процессу совершенствования общества необходима мощная протестная встряска». Причем в лидерах славянского анархизма в начле XX века оказались Белосток, Екатиринослав и Одесса. Именно здесь в 1918-1920 годах стала популярной Конфедерация анархистов "Набат" во главе с В.М.Волиным (Эйхенбаумом), который впоследствии стал председателем реввоенсовета в армии Махно. Причем в анарходвижении, как обычно, преобладали евреи (до 50%), русские (до 30%) и украинцы (до 20%). Практически весь период существования системы "полупрямой" демократии - федерации Вольных Советов Нестора Махно - считалось, что «общество взрослеет и наращивает самостоятельность».

Нечто подобное в начале XXI века повторилось в форме «помаранчевой революции». За пятилетие после этого украинцы почти научились жить без централизованной власти над собой. Вопрос о собственности также оказался решен в духе анархизма: "когда капиталы и орудия производства не принадлежат никому, они - ничьи". Права на имущество начали заявлять либо представители солнечного Кипра, либо рейдеры – в духе «было ваше – стало наше». Оставшееся внимание центральной власти было сосредоточено на перераспределении «награбленного у МВФ», то есть на «социальные выплаты». Апогеем происходящего стала кампания прямого политического наследника традиций Нестора Махно (в пародийном виде, естественно) – Юрия Луценко с «Народной самообороной». Его стремление «дрессировать власть как собаку Павлова» оказалось исключительно к традициям «децентрализации снизу», хотя сам он заходил в наступление почему-то «сверху».

Принципиальная ошибка во все времена крылась в отечественном менталитете: основная масса людей просто не умеет сорганизовываться по-другому, кроме как на принципах власти-подчинения. Нестор Махно два раза брал Екатеринослав, и каждый раз к нему приходили люди с воззванием: «Батька, помоги!» Недюжинных усилий стоило ему беспрестанно напоминать: «Наша революционный долг состоит в том, чтобы вас освободить, начинайте строить жизнь своим порядком». И каждый раз установившийся порядок "военной демократии" со всеобщей выборностью начальства приводил к полной неразберихе. Попытка внедрить принцип «договорных отношений» и «всеобщего консенсуса» вместо «диктатуры большинства» не срабатывал, и возвращались «красные», объединенные хоть какой-то общей идеей. Соответственно, идея хождения анархистов во власть окончилась честным высказыванием Крапоткина:" Я считаю ремесло чистильщика сапог более честным и полезным".

Сергей Бочкарев