А.С.Д. в Google News - натисніть Підписатися

Русское самосознание и теория международного Христианско-демократического движения: история проблемы (часть 3)


Международное христианско-демократическое движение. Теория и практика

К предыдущей главе: Русское самосознание и теория международного Христианско-демократического движения: история проблемы (часть 2)

Победа иосифлян над нестяжателями стала основой расцвета восточного деспотизма при царе Иване Грозном, выразившегося, прежде всего, в создании опричнины, которая была попыткой ввести новый государственный строй при помощи диктатуры. Не зная, как весь народ отнесется к диктатуре, царь прибег к дипломатической игре, выехав из Москвы. Вскоре «столица пришла в ужас: безначалие казалось всем еще страшнее тиранства. “Государь нас оставил! — вопил народ. — Мы гибнем! Кто будет нашим защитником в войнах с иноплеменными? Как могут быть овцы без пастыря?” Духовенство, бояре, сановники, приказные люди, проливая слезы, требовали от митрополита (Афанасия. — М.С.), чтобы он умилостивил Иоанна, никого не жалея и ничего не страшася. Все говорили ему одно: “Пусть царь казнит своих лиходеев: в животе и в смерти воля его; но царство да не останется без главы! Он наш владыка, Богом данный: иного не ведаем. Мы все со своими головами едем за тобою бить челом государю и плакаться”» [1].

Когда Иван Грозный убедился в том, что его простой народ поддержал, прося его вернуться на царство, он придал своей диктатуре официальный характер и начал истреблять «неправду», «перебирать один за другим города и уезды» и отнимать имения у тех, кого он не считал хранителями государственной правды. Опричники получили при этом чрезвычайные полномочия, которыми они пользовались худо, совершая насилия, несправедливости и грабежи. Вышло так, что «правды ради», царь поехал сам грабить свое собственное государство. Однако «народу нашему по душе был тот крайний тип монархической идеологии, который олицетворен был и в личности, и в воззрениях Грозного царя. Но что самое главное: народ наш в пословицах своих буквально воспроизвел теорию самодержавной монархии, как она в точном соответствии с языческими образцами, воспроизведена была иосифлянами и их державным учеником» [2].

Еще одна победа иосифлян была связана с беспощадным разгромом Иваном Грозным Новгорода и Пскова (близкими к европейскому типу развития), где существовали боярские республики (фактическая власть принадлежала боярству, высшему духовенству и именитому купечеству), «третье сословие» и где у нас раньше всего зародились реформаторские тенденции в церковной среде.

Первой такой из известных тенденций по дошедшим до нас источникам было стригольничество. В отечественной литературе сторигольников обычно называют сектантами, но это утверждение лишено оснований, ибо их идеалом была апостольская церковь, и свой антицерковный «союз» они рассматривали как воспроизведение этого идеала. В рамках идеала первоначального христианства они утверждали достоинство человека, его право быть учителем веры в жизни независимо от принадлежности к духовному сословию. «Павел и простому человеку повеле учить», — говорили стригольники. По сути, эта реформаторская тенденция протестантского толка в Русской Православной Церкви развивалась в чем-то параллельно, а в чем-то под влиянием эпохи Реформации.

Позднее появились уже в полном смысле протестантские движения, в идеологии которых содержатся две социально-политические интенции: мистическая (хлысты, скопцы и др.) и рационалистическая (молокане, духоборы и др.). Сторонники первой интенции воплощали собой смешение ветхозаветного мессианства, некоторых христианских воззрений на Мессию и московского обожания царской власти. В центре скопческой веры находилась идея «Искупителя», «Сына Божия», «Христа», вторично воплотившегося в определенных исторических личностях, как бы повторивших в себе то, что описывает первое воплощение. Скопцы верили, что их новый искупитель воплотился от императрицы Елизаветы Петровны, которая была «второй Богоматерью и родила искупителя не от похоти, но от Святого Духа».

Несколько иные политические пути избрало рационалистическое крыло, в котором возобладало также чисто посюстороннее истолкование земного рая. Однако он представлялся не как вечное царство Христа, собравшего вокруг себя всех праведников, но как анархическая община, построенная на полном равенстве имущества и живущая на основе коммунистического порядка. В наибольшей степени эти воззрения нашли отражение в вероучении духоборов, у которых политический вопрос отошел на задний план по сравнению с вопросом социальным. В духоборстве мы имеем, по мнению Н. Алексеева, утверждение доктрины чисто русского, народного социализма, построенного на евангельской основе. В нем мы находим учение о том, что мир уже давно раскололся на два лагеря — на богатых и бедных. Даже тогда, когда Иисус Христос ехал в Иерусалим на осле, было два Иерусалима: богатые, встречая Его, стлали сукно, а бедные бросали под Его ноги вербу и пальму.

Ученики Христа были простые, бедные люди, рыбаки, а богатые были против Него. Возненавидели Его не простые люди, а архиереи, книжники и фарисеи. В настоящее время истинная жизнь также «затоптана в грязь», ибо «свет связан попами, дьяками, князьями, несправедливыми судами». Власти, совершающие беззакония, беззаконны сами. Отсюда духоборы выводили единственно истинное для себя отношение к политической власти — полное безразличие к ней: пусть она существует для грешного мира, если она ему не вредит, для праведных же людей власть просто не нужна.

Тесное переплетение интересов государства и официальной («иосифлянской») церкви при Иване Грозном обусловили возникновение в XVI в. учения о «святой Руси», об универсальном, всемирном значении России. Кроме того, с этими построениями напрямую была связана церковно-политическая идеология. Однако раскол, произошедший в Русской Православной Церкви во второй половине XVII в. и отделивший от церкви те слои, которые стояли за «старину», разбил церковную мечту о «священном царстве» и привел к серьезному кризису русскую мессианскую идею. Н.И. Костомаров в свое время отмечал, что «раскол гонялся за стариною, старался как бы точнее держаться старины». Раскол не был протестантским, реформаторским движением [3]. Напротив, он истекал из глубин московского бытового консерватизма, он мог родиться только в атмосфере иосифлянского государства, поставившего своей главной целью защиту правоверия. Но не обряд, а Антихрист есть тема раскола. Этот раскол связан, прежде всего, с тем, что «отступление» от истины совершил не только патриарх Никон, но и царь, что придавало столкновению «последнюю апокалиптическую безнадежность». Между тем, в самом «расколе было два элемента — религиозный и революционный. Значение левого крыла раскола — беспоповства — в том, что он сделал русскую мысль свободной и дерзновенной, отрешенной и обращенной к концу. И обнаружилось необыкновенное свойство русского народа — выносливость к страданию, устремленность к потустороннему, к конечному» [4].

Победа Антихриста означает конец истории, точнее сказать, конец священной истории, которая теперь становится безблагодатною. Мир оказывается оставленным Богом. В истории побеждает кривда, а правда уходит «в пресветлые небеса». Поэтому нужно бежать в «пустыню», искать град грядущий. И это, по Бердяеву, «очень русская идея».

В основу раскола легло сомнение старообрядцев в том, что русское царство — «Третий Рим» — есть истинное православное царство. «Раскольники почуяли измену в церкви и государстве, они перестали верить в святость иерархической власти в русском царстве. Сознание богооставленности царства было главным движущим мотивом раскола... Когда Никон сказал: “Я русский, но вера моя греческая”, — он нанес страшный удар идее Москвы, как «Третьего Рима». Греческая вера представлялась не православной верой, только русская вера — православная, истинная вера. Истинная вера связана с истинным царством. Истинным царством должно было бы быть русское царство, но этого истинного царства больше нет на поверхности земли... Вместе с тем раскольники обнаружили огромную способность к общинному устройству и самоуправлению. Народ требовал свободы земского дела, и земское дело начало развиваться помимо государственного дела» [5].

Кроме того, старообрядческое движение — это одно из первых наиболее мощных демократических движений в православной среде, поскольку в своих оценках и представлениях его сторонники ссылались, как правильно утверждал П.С. Шкуринов, на демократические идеи первоначального христианства. И хотя старообрядчество на деле осуществило свою духовную и нравственную культуру, его истинное значение не раскрылось и пропало для истории, потому что культура эта не была принята в государственные формы.

Реформы, проведенные Петром I в начале XVIII в., радикально изменили ситуацию в стране, похоронив идею «святой Руси» и направив Россию на Запад через «окно в Европу». Учреждение империи обозначило тот водораздел, перейдя который известные части русского народа уже прямо начинают отворачиваться от государства, переставшего хранить заветы старины и православной веры. По сути, петровские реформы наложили глубокий отпечаток на длительный период (вплоть до октябрьских событий 1917 г.), в течение которого произошли многие важные события, связанные, прежде всего, с именами Екатерины II, Александра I, декабристов, Александра II и Николая II. Так, например, на основе идей философов-просветителей, у Екатерины II сложилось определенное представление о том, что необходимо сделать для процветания государства и проведения политики «просвещенного абсолютизма». В своих «Записках» она обозначила следующие задачи:

1) Нужно просвещать нацию, которой должен управлять монарх.
2) Нужно ввести добрый порядок в государстве, поддерживать общество и заставить его соблюдать законы.
3) Нужно учредить в государстве хорошую и точную полицию.
4) Нужно способствовать расцвету государства и сделать его изобильным.
5) Нужно сделать государство грозным в самом себе и внушающим уважение соседям.

Но эти задачи ей не удалось осуществить в силу ряда исторических причин (сопротивление дворян идее отмены крепостничества в тех районах страны, где оно было, крестьянская война под предводительством Е.И. Пугачева, русско-турецкие войны и др.). С одной стороны, Екатерина II, подобно Петру I, действовала «сверху», а с другой — оказывалась бессильной, когда по-европейски пыталась получить поддержку «снизу». В результате реформ возникло несоответствие привносимых сверху внешних форм и внутренних условий, «души» и «тела» России, появились глубокие противоречия: раскол нации, раскол народа и власти, власти и созданной ею интеллигенции, раскол культуры на народную и официальную, неразрешимая пушкинская дилемма «просвещения» и «рабства». «Произошел разрыв, — писал Бердяев, — между высшими руководящими слоями русского общества и народными массами, в которых сохранились старые религиозные верования и упования. Западные влияния, приведшие к замечательной русской культуре XIX в., не были благоприятны для народа. Возросла сила дворянства, которое стало совсем чуждо народу. Именно в петровскую эпоху, в царствование Екатерины II русский народ окончательно подпал под власть крепостного права» [6]. Русская государственность в итоге стала, по выражению К.Н. Леонтьева, воплощением византийских начал и элементов татарского и немецкого.

В то же время «тот коренной переворот в духовной жизни страны, который произошел в годы правления Екатерины II и который можно смело характеризовать одной из культурных революций в истории государства, не мог не отразиться на развитии общественного движения. Прежде всего, в екатерининскую эпоху Россия догнала Францию в том отношении, что стала еще одним центром просветительской мысли. Вместе с французскими русские просветители отстаивали гуманистические идеалы свободы, ненавидели рабство и деспотизм» [7].

К следующей главе: Русское самосознание и теория международного Христианско-демократического движения: история проблемы (часть 4)

Примечания:

1. Карамзин Н.М. Предания веков. М., 1988. С. 580.
2. Алексеев Н. Русский народ и государство. С. 77.
3. «Сектантские наши движения иногда смешивают с расколом, между тем различать их совершенно необходимо, несмотря на обнаружившееся в нашей истории слияние путей того и другого. Русское сектанство гораздо древнее, чем раскол, исторические корни его уходят в глубь истории Московской Руси, примыкают по движениям стригольничества и жидовства. Раскол сам по себе не породил сектанства, но только создал благоприятную почву для развития сектантских движений. Распавшись в своем развитии на различные течения, раскол в некоторых крайних своих проявлениях соприкоснулся с сектантством, так что границы между ними сгладились и утратилась резкость переходов. Но по духу своему… раскол был движением консервативным, сектантство же всегда было радикально. В расколе ничего не было от реформации, а сектантство наше питало дух реформаторства и заражено было его радикализмом. В силу этого… политические идеалы русского сектантства были не схожи с политической программой старообрядчества» (Алексеев Н. Русский народ и государство. С. 107—108).
4. Бердяев Н.А. Русская идея. С. 18.
5. Там же. С.16—17.
6. Бердяев Н.А. Русская идея. С. 19.
7. Леванов Б.В., Чунаков А.В. История России с древнейших времен до наших дней. С.243—244.

0 коментарів

Ваше имя: *
Ваш e-mail: *

Подписаться на комментарии