Бывший канцлер ФРГ Гельмут Шмидт (Helmut Schmidt), ставший в период пребывания в должности инициатором наращивания американских вооружений в Европе, направленных против СССР, считает, что сегодня Россия менее опасна, чем Соединенные Штаты. Это мнение не только вызывает удивление, но и наводит на размышления.

Бывший германский канцлер Гельмут Шмидт не слишком жаловал журналистов: обычно он называл их 'бандитами с большой дороги'. Но судьба не скупится на жестокую иронию, и сегодня он сам стал журналистом: собратья по профессии, вероятно, сочтут это очередным доказательством ее неодолимой притягательной силы. Человек с таким опытом - он побывал и военным, и министром, а затем почти восемь лет возглавлял правительство - вправе ожидать, что к его словам будут прислушиваться. Но, конечно, внимательно выслушать Шмидта - не значит соглашаться с его мнением, и уж тем более автоматически. Даже бывшие канцлеры могут ошибаться и впадать в преувеличение, особенно когда они выступают перед нами в роли журналистов. А ошибки и преувеличения, как известно, не являются в этой профессии чем-то из ряда вон выходящим.

Шмидт утверждает: 'Сегодня Россия представляет куда меньшую угрозу для мира во всем мире, чем, скажем, Соединенные Штаты. Так и напечатайте'. Это заявление экс-канцлер сделал в интервью газете, где он сам работает - еженедельнику Die Zeit. Но почему же американцы опаснее русских?
Может быть Америка, страна зрелой демократии, по определению менее опасна, чем Россия, которая, испытав на себе царизм и коммунизм, лишь несколько лет живет при демократии по-путински? Даже шумная и порой невыносимая бушевская Америка сегодня куда менее опасна, чем в первые годы после его прихода к власти. Буш сейчас - как та собака, что лает, а укусить не может. Его обуздывают четыре силы, с чьим непреодолимым воздействием Путин никогда не сталкивался: собственный народ, Конституция США, независимая судебная власть и свободная пресса. Все эти четыре силы придают легитимность президенту США - и они же могут ее лишить. В этом и состоит красота демократии: первое и последнее слово всегда принадлежит народу.

Буш скоро канет в безвестность, и больше мы его не увидим. Путин же, напротив, может остаться на авансцене, просто сменив мантию - возможно, в качестве олигарха, возможно, во главе энергетического гиганта 'Газпром', а возможно и в премьерском кресле. Даже Шмидт не спорит с тем, что перед российским президентом все пути открыты, и, в отличие от Буша, ни Основной закон, ни народ, ни свободная пресса, ни Конституционный суд не встанут у него на дороге. Возможно, в этом заключается российская специфика, но картина тем не менее получается неутешительная.

Путин, пацифист поневоле

Безусловно, это поразительное достижение, но оно проистекает из поразительной слабости. Сегодня Москве приходится удовлетвориться сносным отношением к русскому меньшинству в ее бывших республиках-сателлитах. Западные эксперты убеждены в том, что российские вооруженные силы находятся в плачевном состоянии, и это поневоле делает Путина пацифистом. Разумеется, данная оценка не учитывает кровавую войну в Чечне.

Сегодня Россия, остающаяся огромной страной, подвергается унижениям на каждом шагу. Президент Ирана взял на себя роль противника Америки, ранее принадлежавшую Москве. Страна, ВВП которой соизмерим с ВВП штата Коннектикут, играет сегодня роль, фактически зарезервированную Сталиным и его преемниками за Россией.

С точки зрения экономики китайцы сильно обогнали русских. Соседняя страна, которая уже не в состоянии удовлетворить свои потребности в природных ресурсах собственными запасами, стремительно выходит в число мировых экономических лидеров. При этом китайцы никому не перекрывают газ и никого не лишают прав транзита через свою территорию. Вместо это они упорным трудом добились того, что их продукцию получают потребители всего мира, а хитростью обретают 'мягкую силу'. С другой стороны, русские, когда что-то им не по нраву, по-прежнему начинают топать сапожищами.

Россия обладает нефтью и газом, алмазами, медью и лесом, но все же на основе своих богатств она не сумела создать подлинно впечатляющую промышленную империю. Несмотря на усилия Путина по реструктуризации экономики, она продолжает зависеть от цен на нефть. Нынешнего президента можно назвать нефтегазовым бароном, но не лидером современной промышленно развитой страны. Эти многочисленные слабости делают сегодняшнюю Россию непредсказуемой и опасной. Лучшим противоядием от внутренней дезинтеграции и унижения извне является доза мегаломании. Даже если она не устранит боль, то, по крайней мере, уменьшит ее.



Перейдем к Америке. Сверхдержава переживает трудный этап, сопоставимый с началом семидесятых, когда война во Вьетнаме подходила к бесславному концу. Страна ощущает, что никого не впечатляют суровые речи о так называемом 'столкновении цивилизаций' и 'войне с террором', пока успех на реальных военных фронтах остается призрачным. В Афганистане поднимают голову талибы, чувствующие себя там как рыба в воде. Постоянным вызовом остается Ирак, отказывающийся поддаваться умиротворению. Соединенные Штаты изолировали себя на международной арене. Сегодня никто на планете - даже обитатели ее самых отдаленных уголков - не дает Бушу сигнала о том, что мир хочет большей активности Америки.

В том, что касается войны в Ираке, настроение общества нельзя назвать некритичным. Американцы не сдаются. Они не хотят проиграть войну, но все же их поддержка тает. Стратегия агрессии, нападения, мотивированного одним лишь подозрением, и доктрина превентивного удара воспринимаются сегодня как провальные с военной и политической точки зрения.

Шмидт справедливо характеризует иракскую войну как 'начатую по желанию, а не по необходимости'. Но уходящий в отставку президент не может позволить себе и этого желания. Вопрос об очередной наземной войне не стоит. От войны устали даже военные. 'Мы перенапряжены', - заявил недавно глава объединенного комитета начальников штабов. Уже готовится частичный вывод войск из Ирака. Хозяин Белого дома скрежещет зубами - но начинает возвращать войска на родину; он не рад этому - но солдаты едут домой.

Буш был бы действительно опасен, если бы мог поступать так, как ему вздумается. Но он не может. И в этом все отличие. При демократии воля индивида подотчетна народу, а не наоборот. В любом случае, я предпочитаю узко мыслящих демократов просвещенным властелинам. Конечно, просвещенные демократы - каким был и, надеемся, долгие годы будет оставаться Гельмут Шмидт - наилучший вариант для страны.

"Spiegel", Германия