Международное христианско-демократическое движение. Теория и практика

К предыдущей главе: Русское самосознание и теория международного Христианско-демократического движения: история проблемы (часть 7)

На рубеже XIX-ХХ столетий в русском самосознании наряду с рационалистической тенденцией громко заявила о себе также мистическая, пророческая. В это время «в России возникли апокалиптические настроения, связанные с чувством наступления конца мира и явления антихриста, т.е. окрашенные пессимистически. Ожидали не столько новой христианской эры и пришествия Царства Божьего, сколько царства антихриста. Это было глубокое разочарование в путях истории и неверие в существование еще исторических задач. Это был срыв русской идеи» [1]. Эти тревожные настроения отразили В.С. Соловьев в «Повести об антихристе» и К.Н. Леонтьев, который, в частности, писал: «Русское общество, и без того довольно эгалитарное по привычкам, помчится еще быстрее всего другого по смертному пути всесмешения... и мы неожиданно из наших государственных недр, сперва бессословных, а потом бесцерковных или уже слабо церковных, — родим антихриста». «Антихрист идет!» — воскликнул он. И антихрист действительно вскоре пришел. Вот что об этом написал позднее А.В. Карташев: «Коммунистический разгул в России не есть только ужас позитивного порядка, это — демонизм в самом реальном и конкретном значении этого слова, духовно обоняемая и осязаемая работа слуг антихриста, этап его пришествия» [2].

Во многом справедливыми оказались и слова В.Г. Белинского о том, что не в парламент пойдет освобожденный русский народ, а в кабак пить вино, бить стекла и вешать дворян. Как известно, главной задачей большевиков до их прихода к власти было свершение социалистической революции, установление «диктатуры пролетариата», а в конечном счете — построение коммунизма [3]. В сущности, национальная идея от начала до конца была для Ленина изобретением буржуазии, которая стремилась привязать рабочий класс, «не имеющий отечества», к капиталистическому государству и отвлечь его от международной солидарности. Вот почему в случае войны буржуазия всегда ставит на первый план свои национальные требования. «Захват земель и покорение чужих наций, разорение конкурирующей нации, грабеж ее богатств, отвлечение внимания трудящихся масс от внутренних кризисов России, Германии, Англии и других стран, разъединение и националистическое одурачение рабочих и истребление их авангарда в целях ослабления революционного движения пролетариата — таково единственное действительное содержание, значение и смысл современной войны (Первой мировой войны. — М.С.), — писал он. — Чтобы одурачить пролетариат и отвлечь его внимание от единственной действительно освободительной войны, именно гражданской войны против буржуазии как “своей” страны, так и “чужих” стран, для этой высокой цели буржуазия каждой страны ложными фразами о патриотизме старается возвеличить значение “своей” национальной войны и уверить, что она стремится победить противника не ради грабежа и захвата земель, а ради “освобождения” всех других народов, кроме своего собственного» [4].

Именно эта позиция Ленина, кардинально отличавшаяся от позиции подавляющего большинства социал-демократов всего мира, предопределила дальнейшие действия большевиков, которые категорически выступили против Первой мировой войны, призвали народы воюющих стран превратить войну империалистическую в войну гражданскую и предложили высказаться за поражение собственных государств в этой войне. Революционная позиция большевиков, практически не встретившая поддержки за рубежом, поставила их перед фактом самоизоляции во II-ом Интернационале и перед задачей создания III-го, Коммунистического Интернационала [5], а также сделала очевидной невозможность претворения в жизнь лозунга «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». В конечном итоге это выразилось в идее Ленина о построении социализма «в отдельно взятой стране», т.е. во «враждебном окружении», и только в будущем, по его мнению, речь должна идти о построении «пролетарского социализма» и коммунизма во всем мире.

За время пребывания у власти советские коммунисты нанесли сокрушительные удары практически по всем направлениям, но особенно по религии и религиозно-философской мысли (вспомним, хотя бы, «философский пароход»), семье, демократии, частной собственности, рынку и крестьянству. Вместо общества справедливости и правды в 1934—1938 и 1948—1952 гг. было создано тоталитарное общество, характерные признаки которого были сформулированы Р.Ароном: «1. Тоталитаризм возникает в режиме, предоставляющем какой-то одной партии монопольное право на политическую деятельность. 2. Эта партия имеет на вооружении (или в качестве знамени) идеологию, которой она придает статус единственного авторитета, а в дальнейшем — и официальной государственной истины. 3. Для распространения официальной истины государство наделяет себя исключительным правом на силовое воздействие и на средства убеждения. Государство и его представители руководят всеми средствами массовой информации — радио, телевидением, печатью. 4. Большинство видов экономической и профессиональной деятельности находится в подчинении государства и становится его частью. Поскольку государство неотделимо от своей идеологии, то почти на все виды деятельности накладывает свой отпечаток официальная истина. 5. В связи с тем, что любая деятельность стала государственной и подчиненной идеологии, любое прегрешение в хозяйственной или профессиональной сфере сразу же превращается в прегрешение идеологическое. Результат — политизация, идеологизация всех возможных прегрешений отдельного человека и, как заключительный аккорд, террор, одновременно полицейский и идеологический» [6].

Тоталитарный режим в России приобрел «русский, восточный стиль» азиатской деспотии, в нем воплотился синтез худших черт как западничества (радикальный разрыв с культурной традицией прошлого при форсировании любой ценой модернизации по западному образцу), так и славянофильства (изоляция страны от внешнего мира, культивирование недоверия и вражды к западному и капиталистическому миру). В общем, можно сказать, что в СССР были осуществлены идеалы пирамидально-сегментарной структуры общества, азиатского способа производства. В тот период, по сути, исполнилось зловещее предсказание М.А. Бакунина: если какой-нибудь народ попробует осуществить в своей стране марксизм, то это будет самая страшная тирания, какую только видел мир. «Моральное падение России, — писал П.П. Сувчинский, — чрезвычайное, хотя оно, в сущности, порядка религиозного — результат быстрого и массового усыпления религиозного центра в каждом (как будто мгновенно у всех вынут религиозный позвоночник), после чего наступило последовательное разложение всего духовно-нравственного организма России» [7]. Как справедливо отметил Н.А. Бердяев, «русский коммунизм» не был случайным явлением, ибо его истоки находились в глубинах национальной истории, в стихии и вольнице нашего народа, в конечном счете — в мессианской судьбе России. Таким образом, исполнились многие пророчества Ф.М. Достоевского, В.С. Соловьева, Иоанна Кронштадского и др. о том, что России предстоит пройти через трудные испытания. В советское время существенно трансформировалась русская национальная идея. Это было вызвано тем, что И.В. Сталин отвернулся от безоговорочного интернационализма марксистов, пытаясь «объединить национальную идею с господствующим учением о государстве. Нация, аргументировал он, есть форма, в которой является общество. Но эта форма должна быть наполнена социалистическим содержанием... Правда, в ходе мирового триумфа социализма, наконец, возникнет единая нация, в которой были бы поглощены все предшествующие ей» [8].

Во время Второй мировой войны Сталин, распустивший Коминтерн в 1943 г., активно использовал национальные чувства народа. «Мощнейшая пропаганда призывала к тому, чтобы защитить родину, и не просто родину так называемых социалистических достижений, но, прежде всего, родину живущих в Советском Союзе наций. Оказалось, что в период высшей опасности солдат был готов защищать более или менее абстрактную идею мировой революции и интернациональной солидарности с меньшей готовностью, чем наглядные, непосредственные и конкретно осязаемые идеи своего отечества» [9]. Именно поэтому Сталин пришел к пониманию национальной идеи как единства поколений. Но далее этого он пойти не мог, так как отношения между умершими, живущими и грядущими поколениями можно установить лишь в трансцендентном измерении. Преимущественно на национальных чувствах советских людей играли затем и многие другие руководители СССР. Именно благодаря прежде всего национальному духу, а не марксизму (с его идеей об отмирании государства), советский народ создал столь могучего Левиафана, каким являлся Советский Союз. Противники СССР лишь несколько десятилетий тому назад поняли, что в прямом военном столкновении одержать победу над таким Левиафаном нельзя, что более безопасный путь — поддержка диссидентского движения (или русской вольницы) внутри страны. С другой стороны, национализм сыграл роковую роль в нашей стране: он подстегнул рост национализма у всех народов, входивших в состав СССР. Даже казавшаяся на первый взгляд монолитной КПСС разделилась впоследствии по национальному признаку на 15 самостоятельных компартий. После смерти И.В. Сталина руководство страны предприняло весьма робкую попытку изменить ситуацию к лучшему, в частности, были прекращены массовые репрессии, отброшены некоторые элементы тоталитарного режима. Но в основе власти и управления оставалась все та же бюрократическая система, опиравшаяся на абсолютное господство государственной собственности. Мы полагаем, что это был «постсталинизм».

К следующей главе: Русское самосознание и теория международного Христианско-демократического движения: история проблемы (часть 9)

Примечания:

1. Бердяев Н.А. Русская идея. С. 195.
2. Карташев А.В. Пути единения // Россия и латинство. С. 142.
3. «В русском коммунизме, в который перешла русская мессианская идея в безрелигиозной и антирелигиозной форме, произошло то же извращение русского искания царства правды волей к могуществу», что и в идеологии «Москвы — Третьего Рима» (Бердяев Н.А. Русская идея. С. 187). Иначе говоря, «русский коммунизм есть извращение русской мессианской идеи. Он утверждает свет с Востока, который должен просветить буржуазную тьму Запада» (Там же. С. 237).
4. Ленин В.И. Война и российская социал-демократия / Полное собрание сочинений. М., 1980. Т. 26. С. 15, 17.
5. По меткому выражению Бердяева, III Интернационал — это не Интернационал, а русская идея.
6. Арон Р. Демократия и тоталитаризм. М., 1993. С. 230—231.
7. Сувчинский П.П. Страсти и опасность // Россия и латинство. С. 22.
9. Хюбнер К. Нация: От забвения к возрождению. М., 2001. С. 207—208.
10. Там же. С. 208.