Председатель Государственного комитета по вопросам регуляторной политики и предпринимательства Михаил Бродский предложил ввести вознаграждение для тех, кто предоставляет информацию о контрабанде: «Ну, скажем, есть у нас такое понимание, как клад: нашел клад - и получаешь 25%. Давайте предложим правительству такую норму ввести: указал на контрабанду – 25% от стоимости товаров. Источник – стоимость груза». Таможенная служба тут же оказалась не против. Заместитель председателя службы Сергей Семка немедленно согласился, что «такая практика вознаграждения за особые заслуги во время выявления фактов контрабанды существует в странах Европейского Союза и США, а размер вознаграждения зависит в том числе и от объемов контрабанды. Это нормальный естественный стимул для выполнения таких функций».

Смеем заметить, что прежде чем выступить с подобной инициативой Михаил Бродский не полностью ознакомился с мировым опытом стукачества, а основывался в большей степени на советских традициях и корпоративном опыте собственной фирмы «Венето». Возможно поэтому он ограничился информацией о контрабанде, но оставил за пределами рассмотрения минимизацию налогов и нелегальный вывод капиталов за рубеж, что ему несколько ближе. Хотя для государства практически не существует разницы, каким образом тянут у него из бюджета, и если уж пресекать подобное при помощи «доброжелателей», то во всех случаях сразу.

На самом деле мировой опыт стукачества достаточно богат и обширен. Доносительство существовало с древних времен, но обычно считалось делом позорным. Поскольку делило общину на «своих» и «чужих» с последующими кровно-враждебными отношениями. И лишь начиная со средних веков, когда «своих» и «чужих» стало настолько много, что образовалось «гражданское общество», доносительство достигло небывалых масштабов, а с государственной точки зрения начало трактоваться как «дело доблести и геройства». Доносительство стало определенным элементом взаимоотношений власти и общества, а потому стало именоваться «информированием и предупреждением».

В Московском царстве доносителей начали называть «свистунами»: по образу и подобию процесса, в котором требовалось ночью подойти к воротам царской обители и тихо посвистеть в качестве запроса на аудиенцию. Первые организованные черты процессу придал «великий реформатор» Петр I, который при поддержке Сената основал контрольно-ревизионный институт так называемых фискалов. Это была целая армия официальных лиц, действовавших тайным образом и выявлявших все неправедные действия, наносившие ущерб государству (казнокрадство, взяточничество, нарушение законопорядка и т.д.). Во главе ведомства стоял обер-фискал при Сенате. У него в подчинении было 4 фискала (два от купечества и два от дворянства). При губернских правлениях было также по 4 фискала, в городах - 1-2 фискала. Фискалы не получали жалованья, в награду за труды им полагалась в первые годы половина, а потом - треть конфискованного имущества. Результаты своих наблюдений фискалы отправляли в Расправную палату, откуда на самых важных чинов дела иногда передавались в Сенат.

Интересно, что при Петре I крепостному, который достоверно донёс на барина, виновного в государственных преступлениях, полагалась вольная. Но точно так же полагалась и казнь, если сведения оказались наветом.

Следующей массовой попыткой опереться на «народную поддержку» стала социальная революция 1917 года. Новое общество строилось не на основе «абсолютных», общечеловеческих моральных ценностей, а на основе идеологической доктрины. Верность этой доктрине, партии, её вождю должна была стать важнее любви к матери и отцу. Так воспитывался массовый цинизм, а высокими идеями оправдывалась подлость. Пример сознательного пионера Павлика Морозова по раскулачиванию собственного отца оказался как никогда кстати, а опыт создания «идеологизированной морали» распространился далеко за пределы национальных границ.

Когда нацисты пришли к власти в Германии в 1933 году, они были поражены волной доносов. Гитлер даже жаловался своему министру юстиции на то, что осведомители «дезорганизуют» работу новой власти. А через год министр внутренних дел Третьего рейха выпустил циркуляр, который предписывал «положить конец доносительству, так как это явление недостойно германского народа и национал-социалистического государства». Причины столь негативного отношения нацистской верхушки к «сигналам трудящихся» были чисто идеологического характера: подрывалась вера в единство немецкого народа и его монолитность. Тайные осведомители рождали всеобщее недоверие и взаимную подозрительность.

В Советском Союзе в послевоенные годы процедура рассмотрения «сигналов трудящихся» неоднократно менялась вместе с линией партии. В особой степени это касалось рассмотрения «анонимок» (письменных сообщений без подписи). В разные годы партия высказывала то благодарность гражданам за бдительность, то уверяла, что доверяет своим членам, а потому рассматривать разного рода необоснованные наветы не будет. Последний подобный цикл изменения мнений прошел в годы «перестройки». Дальнейший «идеологический спор» прекратился ввиду ликвидации самого субъекта «государства». Стучать на некоторое время стало некому, а потому приходится восстанавливать потерянный опыт заново.

Нынешнему активному поколению социалистическим воспитанием долго внушали прописную истину - ябедничать на товарищей некрасиво и стыдно. Однако по мере того, как общество вынужденно перестраивалось на западный манер, огромное число соотечественников пересмотрело этот подход. К институту стукачества подталкивала неправедная конкуренция. В дополнение многие открыли для себя, что без тайных осведомителей не удержать в порядке нынешний трудовой коллектив, составленный из бывших представителей «развитого социализма».

Вернулось к подобной практике и государство. В нынешнем российском законодательстве штатное доносительство интеллигентно названо "конфиденциальным содействием на контрактной основе". При этом закон запрещает вербовать в осведомители судей, прокуроров, адвокатов, священнослужителей и... народных депутатов. В результате, русская поговорка: «Доносчику - первый кнут!» получила новомодное коммерческое толкование: «Лучше стучать, чем перестукиваться».

Таким образом, за всю историю коренной вопрос: «Доносительство – это хорошо или плохо?», так и не получил однозначного ответа. Его лишь ухитрились сформулировать в более мягком виде: «Государство, призывающее граждан информировать его о подозрительных действиях друг друга, развращает общество или действует ему на благо?». Но даже в такой формулировке не получается однозначно положительной или отрицательной оценки. В большей мере все склонны согласиться, что доносительство – вынужденная, но необходимая мера для восстановления порядка и социальной справедливости. В том случае, если это действительная цель процесса.

При таком подходе не следует ставить знак равенства между доносительством и информированием (предупреждением). Доносительство - это то, что предполагает клевету, сведение счетов, желание угодить начальству, получить какую-то выгоду для себя или просто следствие страха перед начальством. Все это в общественном сознании - абсолютное зло. С другой стороны такое же зло – промолчать о нарушении общих интересов. Из этого также можно извлечь личную выгоду или построить собственную карьеру. Нынешний вице-премьер Борис Колесников недавно проиллюстрировал логику следующем примером: «В тех же США люди воспитаны так, что если ваш сосед получает 6 тыс. долл., а ездит на "Мерседесе" за 600 тыс., то об этом сразу позвонят и сообщат. И не потому, что по украинским мерками они "стукачи", а потому, что они не хотят считать себя идиотами, которые платят налоги вместо кого-то».

Стоит согласиться, что процедуры наведения порядка и поддержания социальной справедливости всегда в определенной мере опираются на социальный институт доносительства. Как один из способов взаимодействия общества с властью. Другое дело, что наш исторический опыт (как очень прошлый, так и совсем недавний) не создает уверенности, что в стране будет построен нормальный целевой институт информирования. Поэтому стоит сразу указывать необходимые ограничения.

На сегодня в отечественных условиях при проведении точной моральной грани между доносительством и информированием необходимо выйти из категории морали и, по возможности, очень прагматично подойти к оценке ситуации. Решение о целесообразности участия в процессе каждому предстоит принимать лично, основываясь на степени личного доверия к коллективу, местной общине или государству (в зависимости от уровня вопроса). При этом в качестве моральной подготовки следует четко осознавать, что государство еще не в полной мере заслужило доверие, чтобы опираться на подобную помощь «добровольного общественного информирования», а стихийно сложившиеся общественные оценки и предпочтения все еще мало соответствуют официальным законам и лозунгам. Принятие личного морального решения о «праведном доносительстве» еще надолго останется сложным и повлечет неоднозначные последствия.

Если же рассматривать доносительство (информирование) как необходимое качество настоящего гражданина, следует начать с того, что этот гражданин должен, прежде всего, сам соблюдать порядки и законы. Общественное правило должно быть едино: критично относиться, прежде всего, к себе, а потом к другим. Это избавит от наветов с целью сведения счетов или удовлетворения корыстных мотивов. То есть в случае борьбы с контрабандой, информацию вправе подавать субъекты, присутствующие в «белых списках» импортеров и налогоплательщиков. В противном случае их информация должна исключаться из рассмотрения или подвергаться очень большому сомнению. Ибо людей, «свято верящих в социальную справедливость и объединенных единым бескорыстным желанием противостоять всему плохому» мы давно растеряли, а новый «средний класс честных индивидуалистов» еще не вырастили. Стратегия «белых списков» Юлии Тимошенко и Сергея Буряка оказывается не такой далекой от истины. Но вся проблема в том, что сами идеологи процесса (в том числе Михаил Бролский, Борис Колесников, Юлия Тимошенко, Сергей Буряк) могут не попасть в список «честных налогоплательщиков», обладающих соответствующими правами.

Не стоит забывать и об уголовном опыте преследования Бориса Пенчука за ложное обвинение Бориса Колесникова по торговому центру «Белый лебедь». Способность и готовность автора ответить за достоверность предоставленной информации должна вызывать не менее существенное внимание.

Наконец, стоит отметить, что сегодня властные органы страдают больше не от недостатка разного рода инсайдерских сообщений, а от их избытка. При этом мы сталкиваемся с тем, что должностные лица просто не реагируют на них. Для дальнейшей борьбы с подобной круговой порукой необходимо создать хотя бы начальный некоррумпированный сектор, на который можно было бы опереться. В противном случае нет никаких оснований считать, что информация дойдет до того, кто склонен ей воспользоваться в праведных целях, а не попробует свести счеты с самим информатором.

И последнее. Мировой опыт свидетельствует, что целенаправленное культивирование философии стукачества на официальном государственном уровне в большинстве случаев неприемлемо, поскольку провоцирует большой поток кляуз и создает благоприятную почву для навешивания ярлыков, сведения личных счетов и т.д. и т.п. Причем, если основная масса граждан не испытывает при этом личных чувств непосредственно к озабоченному информатору, то власть, которая его превозносит и делает поступок знаковым, всегда вызывает антипатию. Рациональный вывод – только тихое и планомерное взаимодействие «сочувствующих» под руководством честных и объективных «кураторов» приведет нас к победе справедливого «капиталистического труда».

Сергей Бочкарев