А.С.Д. в Google News - натисніть Підписатися

1978 (часть 2-я)


Заметки Антигероя

К предыдущей главе: 1978, часть 1-я

Затем пивной беспредел в ночной «валютке», где некурящий Анатолий агрессивно клянчит у бармена (штатного сотрудника КГБ) «мечту проститутки» – коричнево-приторную сигарету «Дюмонд». Заключительным аккордом становится оживление самшитовых кустов парковой зоны с потерявшей ориентировку рыжей чухонкой.

Если вся ялтинская атмосфера разлагает моральные устои (если таковые имеют место), то климат, на удивление быстро, реанимирует измочаленное тело. Проснуться бодрячком после подобной ночки в липких тропиках кавказского побережья явно не получилось бы.
Периодически загоняемого в стойло Толяна еще можно терпеть, а вот законная половина Колобка становится балластом. Собственное дитя брошено на попечение домохозяйки и остается уйма времени на ревнивые преследования «сквозящего» супруга. Терпеть её уже нету сил и Колобок составляет коварный план. Напоить до беспамятства, улюлить и всласть погужеваться на стороне. Тем более, что брюнетистая финка давно раскидывает откровенные авансы.

Все срабатывает, кроме одного… Спаивая жену Колобок «накидывается» сам. И вот он, в неизменной драной маечке с эмблемой Йельского университета, клетчатых брючатах и расползшемся «Адидасе» давит гиб на набережной и вопит, что сегодня от наконец Free! Утыканный шампанским (две уже разбились), он, в твоем воображении, ассоциируется со спившимся фермером из Кентукки, прогуливающего последний бушель кукурузы.

1978 (часть 2-я)

В тот вечер турмалайки приводят с собой подкрепление – двух эффектных теток в вечерних туалетах.

– Они развлекут нашего Кинг-Конга – шепчет Рыжая.

Та, которая постарше, явно успела отстреляться «кукушкой» на линии Маннергейма, зато вторая… Нордическая богиня (слегка за тридцатку), Снежная королева, Сольвейг… Перед этой красотой меркнут все эпитеты. Тетки пристяжными виснут на Лошадке, что-то ободряюще лопоча в оба уха.

За мраморным столиком, ставшего домом родным, виноградного вертепа, Лошадка сразу водружает свои ковши на враз подломившиеся, лебяжью и черепашью выи, дует щеки и грудную клетку, выпрямляет спину и замирает.

Рыжая собственнически цепляет под столом твое колено и при любой попытке поиграть на два фронта, профессионально пережимает сухожилие. А где же знаменитая скандинавская раскованность?

Возликовавшая было при виде свободного Колобка брюнетка, отчаянно борется за женское счастье и пытается привести в чувство, выпадающего в «осадок» бой-френда. Тот уже пускает пузыри, бормочет, что он Free и все будет ОК, но упорно тянется не к восстановительной минералке, а к литровому пузырю джина, выставленного новыми членами компании.

Как всегда, алкоголь побеждает здоровое сексуальное начало и становится ясно, что скандал неизбежен. Для начала, Колобок прицельно окатывает брандспойтной струей игристого эксклюзивный наряд Сольвейг, а Кукушке зачем-то вцепляется зубами в украшенное браслетами морщинистое запястье. В болевом шоке та вопит: – О майн гот!– Затем переходит на неформальную лексику карельских лесорубов.

Для поддержки реноме, Кинг-Конг с размаху насаживает на голову буяну никелированное ведерко, в котором охлаждалось злополучное игристое.

– Вам пора освежиться!

Крутая лестница на выходе рассчитана лишь на среднюю степень опьянения. На ней и кувыркается обиженный (Никто меня не любит!), с охапкой прихваченного со стола пойла, Колобок. Как и любого другого алкаша, его охраняет личный ангел. Сделав парочку кульбитов по ноздреватому ракушечнику, он лишь прилично раскраивает лобешник.

Верные боевые подруги Терхикке и Леена (пожилая и красивая давно слиняли) с помощью заграничных интимных пакетиков пытаются подлатать брешь в бестолковой башке.

Набрасывая эти воспоминания, ощущаешь, что читатель наверняка осатанел от оды бесконечному пьянству. Уже самому кажется, что из-под пера брызжет портвейн, а от листа бумаги тянет недельным перегаром. Ведя условную хронологию, стараешься не отклоняться от истины. А она сами знаете в чем. Да и не проводить же курортный досуг в городской общественной библиотеке, когда тебе двадцать лет, а печень и все остальное пока не подводят.

Вся эта фантасмагория продолжается дней шесть. Лошадке удается с помощью малиновых кед очаровать краснощекую повариху и он исчезает в районе пищеблока генеральского санатория. Колобок зализывает раны, а ты, презрев последствия, перебираешься в ореандовский «люкс». Сначала путая бдительных и крайне алчных гостиничных швейцаров, косишь под янки, зашедшего в гости, затем ограничиваешься ежедневной пятеркой и пачкой сигарет. Любителей «клубнички» придется разочаровать. Завести шведскую семейку с гражданками Финляндии не получилось. Такая вот игра слов, или издержки лютеранского воспитания. Не мешающему, впрочем, орогачивать банкира из Тампере.

А затем все излишества вылазят волдырями на роже, тропической лихорадкой и температурой под сорок. Хваленый климат и финская фармакология не помогают, ты проклинаешь ялтинский дебют, но обратный билет позволяет вылет только через две недели. Столько не продержаться. Запасаешься справкой из горбольницы и, поскандалив в Симферопольском аэропорту, все-таки возвращаешься домой, где даешь страшную клятву от дальнейших злоупотреблений на черноморском побережье.

Вкатанный «неотложкой» укольчик вмиг ставит на ноги и настраивает на более оптимистический лад.

«Ты снова здесь, ты в бархатных штанах…». Вернее штаны из модного широкого вельвета и основательно парят, но это мелочи. Главное, что зарок не бардачить более в Ялтинской акватории оказался хрюканьем и ты вновь корчишь загадочного героя на набережной этого славного города.

Магнетизм Ялты безотказен и уже через месяц после описываемых событий, по выражению пресловутого Жучка, «идешь в атаку». Уж тот к этому военному действу экипирован. На веселенькую чешскую маечку прилеплен лейбл «Монтана», в кармане колоколоподобных джинсов пропитанный сапожным кремом полосатый детский носок, ведь остроносые «цыпали»39 обязаны сверкать всегда, «рыжая» цепура завязана на спине узлом.

Архиерейский вариант метрового ювелирного изделия доходит Жучку до пупка, но набору католических ладанок полагается выглядывать из-за расстегнутого ворота. О различиях католицизма и православия он имеет смутное представление, хотя твердо знает, что на Пасху в родной Мироновке закалывают кабана.

Наш прилет на ЮБК безоблачным не назовешь. Вырвавшийся из калмыцких шабашных степей, Жучок торопится к благам ялтинской цивилизации, курортному блядству, гостеприимным кабакам и встречам с мечтающими избавится от излишков валюты, туристами круизных лайнеров.

С большим трудом уговариваешь завернуть в курортный поселок у подножья Медведь-горы, где обосновались на отдых две приятные особы из города Льва. Они позвонили накануне и приглашали развеять девичью тоску. C одной из них – статной, блондинистой полукрасавицей по прозвищу «Валя-Ежик» некогда в Киеве сложились отношения почти романтические.

Почему же все таки «Ежик»? Дело было в зарослях Петровской аллеи. Само собой, после посещения распивочной известной как «Кукушка». Во время скоротечного «огневого контакта», галичанка ухитрилась ягодицами придавить это невинное животное. Понятно, что жару это не прибавило и после афронта они разбежались основательно недогулянными. Пришло время исправлять положение.
Симферопольский таксист высаживает в кромешной мгле незнакомой местности и тут с ужасом осознаешь, что адрес, данный тебе с легкого утреннего похметола, начисто выветрился из беспутной головы. О где ты мобильная связь!

Жучок психует, сквернословит и пытается вить гнездо для ночлега среди слоников и качелей детской площадки, но на счастье, вывалившиеся с какой-то гулянки, подпитые крымчанки-квартиросдатчицы прихватывают нас с собой, обогревают и умеренно обирают.
Спозаранку мы на рейсовом кораблике, держащем курс на Ялту. О поисках львовянок Жучок даже слышать не желает. Жарит солнце, издевательски войдотят чайки и за кормой, в эту раннюю пору, не мелькают голубые в платках. Тьфу, спросонья все перемешалось, платки голубые!

На квартирной бирже, возле автовокзала, договариваемся за шесть рублей в сутки за трехкоечный (люля в резерве) нумер (воистину фантастическое время) и размещаемся в приличной кубатуре, утопающей в густом саду.

– Девок водить сколько угодно, но персики не рвать! – напутствует хозяйка с явно «боевым» прошлым.

Хотя стратегия курортной кампании планирует общение лишь с интересными и нужными людьми, контакты только с изысканными женщинами, все получается как всегда.

На первом же вечернем променаде сталкиваемся с командой смутно знакомых киевлянок. Составчик из семи лярв уже отметился в ресторации (пол-литра водяры и полировочное шампанское каждой) и сейчас алкает плотских радостей. Ну и почему мы!!!

Сдобно-кубическая атаманша не оставляет Жучку шансов вырваться и буквально насилует несчастного дня три. Это какое-то наваждение. Мы петляем, путаем следы, но неизменно пересекаемся глубокой ночью, в любом конце города, с этой оравой.

Нам везет, у загульных «оторв» вскоре иссякает денежный запас, а на просьбу о финансировании папа атаманши, «шпилевой» средней руки, на игровом пятачке возле гостиницы Ялта, горько изрекает:

– Эх, дочь, с такой жопой денег не можешь заработать! – и выдает «лаве» лишь на обратный билет.

На маленьком, закрытом пляже гостиницы «Ореанда» сколачивается престраннейшая компания стержень которой, естественно, составляем мы. Диаспорные братья америкосы Степан и Грицько, майор польской госбезопасности Яцек с малолетней любовницей, оформленной на совместное проживание как племянница и парочка рахитичных француженок-славянофилок.

В группе сорбонских студентов, изъясняющихся на чистейшем, тургеневском русском (становиться неловко за собственное косноязычие) несколько вполне «шарман», не типичных для вырожденческой нации красавиц, но те нас элегантно отшивают. Неликвид же, по традиции, прибивается к нашему шалашу.

Эти литературоведки не загорают, моря избегают, алкоголь не употребляют, но упорно таскаются за нами по всем ялтинским питейным, расплачиваясь за общение и обучение неформальному сленгу, ежедневным блоком сигарет из «валютки». Степан и Грицько лягушатниц не переносят на дух.

– Хлопци, навищо воны потрибни? Глянь ни цыцек, ни дупы!

Варшавский гэбист шляхетно усат и параноидально осторожен. Впрочем «гендлярский» польский ген о себе заявляет и Яцек «на корню», хоть и по заниженному «черному» курсу, скупает у нас (сам брать боится) добытую разномастную валюту.

Постепенно наша компашка обрастает полипами знакомых киевлян. Состав переменный, но устойчиво-порочный. Тут и фотограф-любитель, он же галантный дамский угодник – профессиональный шаровик Виллен. Звезды художественного института – профессорские дочки (девочки без предрассудков) и разная околофарцовочная накипь.

В этой круговерти как-то забывается о регулярных оздоровительных половушках, но Жучок шанса не упускает. Как можно, скажите, склонить за 30 секунд к оральному сексу (неоплаченному) незнакомку на людной ялтинской набережной? Оказалось, что для Жучка это плевое дело. Только что шел рядом, приотстал и вот уже кряхтит под пихтой у входа в ресторан «Сочи».

Из хвойной посадки он выползает с видом выигравшего, нет скорее проигравшего, в лотерею. Рядом скалится золотом румяная крепдешиновая сибирячка с растрепанной годичной завивкой. Наши леди, презрительно, но не без зависти, кривят свои «чушки». Хотя чего выкобениваться, дело как говорится молодое и житейское, а искренность и бескорыстность порыва может вызвать лишь уважение.

Жучок не ограничивается экстремальным контактом и готовя второй заход, мчится за розовым игристым, ловит «тачку» и тащит знакомить с сестрой новой пассии. Что поделать, друг познается в радости и беде и вот мы с недоверием осматриваемся в грибковом бараке нагорной части города. Ряд панцирных коек, прогнивший пол и мутные, захватанные, граненые стаканы. Ну ничего, бывало и хуже. Сестренка так же румяна и кудрява. Но что за всероссийская страсть к металлу (пусть и благородному) в полости рта?

Жучок уединяется, ты подкемариваешь и в полглаза наблюдаешь за дивным созданием в изысканнейшем нейлоновом пеньюаре-огнетушителе, источающем ипритные ароматы.

– Ну чо будем делать? Ты, вроде, парнишка неплохой, но должна признаться, что я еще девчушка!

Нет, вечерок задался! Вот это хохма! В приступе безудержного веселья катаешься по щелястым доскам и лишь появление деловито застегивающегося Жучка, приводит в чувство. Прощай Сибирь, нас ждут другие, не менее великие дела!

Читать дальше: 1978 (часть 3-я)

0 коментарів

Ваше имя: *
Ваш e-mail: *

Подписаться на комментарии