Молодежь и религия: религиозное сознание студенчества

К предыдущему разделу: Религиозная самоидентификация современного студенчества

Человек, не будучи связанным с конкретной конфессией, остается свободным в поведении, образе жизни, в этической ориентации. Для такого индивида присуще личностное восприятие и понимание Бога, мира, проблем жизни и смерти, религиозной практики. Это направление мышления и жизненной ориентации можно схематично определить как связь «Я – Бог». По обыкновению эта категория верующих не имеет четкого представления о конфессиональных отличиях и чаще всего это просто общее движение к Богу, симпатии к тем или иным религиозных традициям. Такая позиция ни к чему не обязывает молодых людей, не ставит перед ними никаких вероисповедных требований, конфессиональное знание для таких верующих не является важным. Подобное восприятие умаляет роль священнослужителей, культовых практик в религиозно-духовной жизни, а стремление к проявлению своей веры сводит к минимуму, при этом сохраняя веру в существование абсолютной реальности, в сакральные корни жизни.

«Внеконфессиональный верующий» отказывается от еще одной важной черты конфессиональной ориентации – от религиозного способа удовлетворения важной психологической потребности, суть которой заключается в облегчении душевных страданий, в утешении. Ведь Церковь предлагает готовую форму профессионального исповедника, гарантирует тайну исповеди. Православная и католическая церкви видят в этом действии «таинство» исповеди, т.е. важнейший обряд, посредством которого верующий получает «божественную благодать». Вместе с тем восточные религии (буддизм, индуизм) разработали такое средство психологической самореализации, как медитация, цель которой – достижение глубокой сосредоточенности, состояния отчужденности от внешних обстоятельств.

Кроме того, истинный верующий должен быть убежденным в источнике своей веры, которым в конфессиональных рамках выступает божественное откровение. «Внеконфессиональный верующий» не признает такого источника, но в то же время принимает целый ряд религиозных ценностей, которые культивированы той или иной конфессией.

Говоря словами У. Джемса, одни религии имеют центр тяжести в божественном, другие – в человеке. Внешний культ, жертвоприношения, воздействие на благосклонность божества, теологические системы, обрядность и церковная организация являются существенными чертами первого варианта. Если бы мы сосредоточили свое внимание на нем, то должны были бы дать религии определение как какому-то внешнему действию, что имеет целью привлечение к себе милости богов. В противовес этому, в религии личностного характера фокус внимания сосредоточивается на внутренние переживания человека, его совесть, психологические состояния, такие как одиночество, беспомощность и несовершенство. И хотя при этом благоволение Бога к человеку играет важную роль в том проявлении религиозности, о котором мы говорим, а богословские построения могут иметь в нем незаурядное жизненное значение, однако действия, которые побуждает такая религиозность, имеют не обрядовый, а личный характер: человек сам для себя определяет свой долг, тогда как церковная организация с ее функцией посредника между личностью и божеством отступает на второй план.

«В эпоху глобализации, – пишет российский исследователь А. Агаджанян, – когда человек имеет возможность и право «распоряжаться» своей идентичностью по собственному усмотрению, в том числе выбирает принадлежать/не принадлежать к любой религиозной или этнокультурной традиции, само содержание глобальной религиозности сводится к индивидуальной реализации, тогда как традиционная религиозность скорее напоминает что-то рутинное» [1].

В этой связи, наведем данные международного социологического исследования, которое фиксирует упомянутую тенденцию: 81% современных американцев считают, что индивид должен выработать собственные религиозные убеждения независимо от влияния каких-либо церквей и синагог [2]. В этом контексте возникает резонный вопрос: «Почему значительная часть населения, считая себя верующими людьми, остается за пределами активной религиозной позиции и деятельности?» (Следует отметить, что эта тенденция подтверждается многими исследованиями, в т.ч. и нашим).

В начале 2000 г. российскими социологами под руководством И. Г. Каргиной был проведен опрос под названием: «Почему я не в Церкви?», который преимущественно касался респондентов православной традиции, однако, по нашему мнению, его результаты являются показательными, как выражение определенной тенденции. Из всех ответов респондентов исследователи выделили три наиболее существенные группы причин, определяющих мотивацию верующих по их активному (не)участию в религиозной жизни. Доминирующей среди них оказалась такая: церковь как организация не вызывает доверия по причине своей неискренности, ее связи со сферой политики и конфликтность. Вторая и третья причины – отсутствие времени и убежденность в том, что можно продолжать оставаться верующим и без активного участия в деятельности любой церкви.

Однако, фактор «отсутствие времени» можно объяснить непривлекательным, негативным впечатлением, которое иногда создают сами религиозные организации. Так, 68% тех респондентов, которые не посещают церковь по причине отсутствия времени, некогда желали стать прихожанами определенной церкви, то есть они имеют некоторый практический опыт общения в церкви с верующими и знакомство с церковной жизнью. Эти же респонденты составляют большую часть тех, кто высказал мнение о наличии неискренности в церкви. Треть этих же респондентов составляет число тех, кто не видит необходимости быть членом церкви, и считает, что можно оставаться верующим и за пределами ее, выстраивая отношения с Богом самостоятельно. То есть, если «отсутствие
времени» a priori можно считать весомой объективной причиной, то в любом случае нужно учитывать, что не в последнюю очередь она могла сложиться под влиянием проблем внутрицерковной жизни и отношений в церкви [3].

Обращает на себя внимание еще один аспект «позаконфессиональной веры», а именно понимание Бога не через внешние атрибуты, например, культовые действия, а значительно шире. В таком понимании, по обыкновению, нет Бога как персоналии, нет Бога-Аллаха, Бога-Иисуса Христа, а есть Бог как центр Вселенной, как его первооснова, как суть движения, развития, бытия. Узкие конфессиональные рамки, которые сводят восприятие Бога к конкретной догматической основе, при этом лишь мешают. В этой связи кажется правомерной мысль религиоведа из России М. Мчедлова, который считает, что часть людей вообще не склонна подражать определенным церковным нормам и дисциплине, а отдает предпочтение универсальной так называемой «интеллигентной» вере [4]. Но этот уровень веры – скорее философский, чем религиозный, поскольку вера здесь соотносится с понятием Истины, Знания, Разума.

Важным, однако, является то обстоятельство, что вышеприведенные наблюдения базируются преимущественно на почве одной религии – христианской. Можно полагать, что основную конкуренцию христианству составляют не иные религии, а именно растущая категория верующих людей внеконфессиональной принадлежности. В этом контексте, приведем наблюдения американского социолога Г. Вернона, которые использовал Д. Угринович: опрос студентов города Елмтауна выявил, что хотя все они считают себя верующими, из них 9% не смогли назвать своего вероисповедания [5]

Кроме того, Г. Вернон провел оригинальный социологический эксперимент: он сравнил результаты изменения религиозности одной и той же группы Мичиганского университета с помощью двух различных методов. Первый из них сводился к традиционному опросу, при котором каждый респондент должен был определить роль религии в его личной жизни по тройной градации «очень важная», «важная» и «не имеет значения». Второй метод предполагал использование особого теста, в ходе которого каждый студент должен в течение ограниченного времени дать 20 различных ответов на вопрос: «Кто я такой?». Это был как бы тест на самоидентификацию, во время которого респондент параллельно выражал свое отношение к определенным социальным явлениям. Если человек в своих ответах никоим образом не выразил религиозной самоидентификации («верующий», «христианин», «протестант», «баптист» и т.п.), то это свидетельствовало о его равнодушии к религии.

Результаты показали, что традиционный опрос выявил более высокую степень религиозности, чем указанный тест. В частности, по данным опроса, 39,3% студентов считают религию очень важной в их жизни, 46% – важной и лишь 2,2% – не важной. В то время, как в религиозной идентификации только 72% студентов признали себя верующими, а 22% – никак себя не идентифицировали [6]. На основании данных социологического исследования, проводившегося в 2001-2002 годах, М. Мчедлов прогнозировал рост институционально неоформленной религиозности. Кроме недовольства традиционными институализированными конфессиями, стоит отметить значительную ориентированность молодежи на различные духовные поиски, нередко свойственные лицам с высоким уровнем образования. Кроме того, можно говорить о своеобразной «моде» на эзотеризм и внеконфессиональную мистику, которая характерна для переходных эпох общественного развития [7].

Читать далее: Религиозная самоидентификация современного студенчества (часть 3)

Примечания:

1. Агаджанян А. Эпоха портативной веры. Религии отрываются вот исторических корней и вступают в свободную конкуренцию // religion.ng.ru/problems/ 2006-04-05/4_epoch.html

2. Рязанова Л.С. Релігійне відродження в Україні: соціокультурний контекст. – К., 2004. – С.109.

3. Каргина И.Г. Самоидентификация верующих: социальная мотивация // Социологические исследования. – 2004. – №1. – С. 48.

4. Мчедлов М.П. Религиоведческие очерки. Религия в духовной и общественной жизни современной России. – М., 2005. – С. 99.

5. Угринович Д.М. Введение в теоретическое религиоведение. – М., 1973. – С. 109.

6. Угринович Д.М. Введение в религиоведение. – 2-е изд., доп. – М., 1985. – C. 133.